- Глупости, Лайл. Это противоестественно.
- Прости, мам, но тебе ли говорить о естественности? Ты ведь вырастила меня из зиготы в возрасте пятидесяти пяти лет! - Он пожал плечами. - И потом, для романов я слишком занят. Мне хочется как можно лучше разобраться в велосипедах.
- Когда ты жил у меня, ты точно так же возился с велосипедами. У тебя была нормальная работа и нормальный дом с возможностью регулярно принимать душ.
- Да. Я работал, но разве я когда-нибудь говорил, что хочу работать? Я сказал, что хочу разбираться в велосипедах, а это большая разница. Зачем мне вкалывать, как какому-то рабу, на велосипедной фабрике?
Мать промолчала.
- Я ни о чем тебя не прошу, мам. Просто мне не нужно начальство, учителя, домовладельцы, полицейские. Здесь мы нос к носу - я и моя работа с великами. Знаю, власть не выносит, когда человек двадцати, четырех лет от роду живет независимой жизнью и делает только то, что ему хочется, но я стараюсь себя не афишировать, и пусть никто мной не интересуется. Мать побежденно вздохнула.
- Ты хоть нормально питаешься, Лайл? Что-то ты осунулся.
Лайд показал объективу свое бедро.
- А это видала? Скажешь, перед тобой недокормленный, болезненный слабак?
- Может, навестить меня, и кои-то веки нормально поужинаешь?
- Когда?
- Скажем, в среду. Я пожарю свиные отбивные.
- Может быть. Посмотрим. Я еще позвоню, ладно? - Лайл первым повесил трубку.
Присоединить кабель медиатора к примитивному телевизору оказалось нелегко, но Лайл был не из тех, кто пасует перед простой технической загвоздкой. Покраска была отложена на потом: он покопался в мини-зажимах и вооружился резаком для кабеля. Работая с современными тормозами, он научился справляться с волоконной оптикой.
Наладив телевизор, Лайл убедился, что тот предлагает до смешного узкий набор услуг. Современный медиатор обеспечивал навигацию в бескрайнем информационном пространстве, тогда как по этому ящику можно было смотреть всего лишь "каналы". Лайл успел забыть, что в Чаттануге можно принимать старомодные каналы даже по оптико-волоконной сети. Каналы финансировало правительство, которое всегда тащилось в хвосте по части овладения информационными сетями. Интересоваться ерундой на каналах общественного доступа мог только закоренелый ретроград, зануда и тугодум, не поспевающий за современными веяниями.
Оказалось, что телевизор может транслировать только политические каналы. Их было три: Законодательный, Судебный, Исполнительный. Для всех существовала только Североамериканская Территория Свободной Торговли - НАФТА. Законодательный канал усыплял парламентскими дебатами по землепользованию в Манитобе; Судебный - адвокатским витийством о рынке прав на загрязнение воздуха; Исполнительный канал показывал толпу, собравшуюся где-то в Луизиане в ожидании некоего события.
По телевизору нельзя было узнать о политических событиях в Европе, в Сфере, на Юге. Ни оглавления, ни "картинки в картинке". Приходилось пассивно ждать, что покажут дальше. Вся трансляция была построена так безыскусно и примитивно, что даже вызывала извращенное любопытство, словно вы подглядывали в замочную скважину.
Лайл остановился на Исполнительном канале, так как на нем ожидалось событие. Рассчитывать на то, что монотонная жвачка по другим каналам сменится чем-то побойчее, не приходилось, он даже решил вернуться к покраске.
На экране появился президент НАФТА, доставленный вертолетом к месту сборища толпы. Из людской гущи выбежала многочисленная охрана, в облике которой странным образом сочеталась деловитость и ледяная невозмутимость.
Внезапно по нижнему краю изображения побежала текстовая строка из старомодных белых букв с неровными краями: "Смотрите, он не знает, где встать! Почему его толком не подготовили? Он похож на бездомного пса!"
Президент пересек бетонную площадку и с радостной улыбкой пожал руку кому-то из местных политиков. "Так жмет руку только отъявленная деревенщина. Этот южанин-остолоп - бомба под твои следующие выборы!"
Президент побеседовал с политиком и со старухой - видимо, женой политика. "Скорее прочь от этих кретинов! - бесновалась строка. - Быстрее на трибуну! Где твои помощники? Опять наширялись? Забыли о своих обязанностях?"
Президент хорошо выглядел. Лайл давно заметил, что президент НАФТА всегда хорошо выглядит, словно это его профессиональное свойство. Европейские руководители всегда казались погруженными в свои мысли интеллектуалами, политики Сферы убеждали своим видом, что скромны и преданы делу, руководители Юга выглядели злобными фанатиками, а президент НАФТА, казалось, только что поплавал в бассейне и побывал на массаже. Его широкая, лоснящаяся, жизнерадостная физиономия была испещрена мелкими татуировками: на обеих щеках, на лбу, над бровями, еще несколько буковок на каменном подбородке. Не лицо, а рекламный плакат сторонников и заинтересованных групп.
"Он что, думает, что нам нечего делать? - не унимался текст. - Что за пустота в эфире? Неужели исчезли люди, способные как следует организовать трансляцию? И это называется информировать общественность? Если бы мы знали, что "инфобан" кончится подобным идиотизмом, то никогда бы на него не согласились".
Президент повернул к трибуне, заставленной ритуальными микрофонами. Лайл заметил, что президенты питают слабость к старым пузатым микрофонам, хотя существуют микрофоны с маковое зернышко.
- Ну, как делишки? - с улыбкой осведомился президент. Толпа приветствовала его воодушевленным криком.
- Подпустите людей поближе! - внезапно распорядился президент, обращаясь к фаланге телохранителей. - Давайте, братцы, подходите! Садитесь на землю. Мы тут все равны. - Президент благодушно улыбался потной толпе в шляпах, сгрудившейся вокруг и не верящей своему счастью.
- Мы с Мариэттой только что отменно пообедали в Опелузасе, - сообщил президент, похлопывая себя по плоскому животу. Он сошел с трибуны и смешался с луизианским электоратом. Пока он пожимал тянущиеся к нему руки, каждое его слово фиксировалось спрятанным у него в зубе микрофоном. - Лопали темный рис, красную фасоль - ох, и острая! - и устриц, да таких, что проглотят любого лангуста! - Он прищелкнул языком. - Ну и зрелище, доложу я вам! Я глазам своим не поверил.
Президентская охрана, не привлекая к себе внимания, обрабатывала толпу портативными детекторами. Нарушение протокола, допущенное президентом, не застало молодцов врасплох.
"Все понятно: опять собирается разразиться своей болтовней на счет генетики!" - гласили титры.
- В общем, у вас есть право гордиться сельским хозяйством своего штата, сказал президент. - Агронаука у вас хоть куда! Я знаю, конечно, что на севере, в "снежном поясе", есть узколобые луддиты, которые долдонят, что мелкие устрицы лучше...
Смех в толпе.
- Заметьте, я не против. Если есть ослы, готовые расходовать честно заработанные деньги на мелких устриц, мы с Мариэттой не возражаем. Ведь правда, дорогая?
Первая леди улыбнулась и помахала рукой в перчатке.
- Но, братцы, мы-то с вами знаем, что эти нытики, жалующиеся на убывание естественной пищи, устриц в глаза не видели! Естественная пища - скажите, пожалуйста! Кого они пытаются обвести вокруг пальца? Да, у вас тут не город, но это не значит, что ДНК вам неподвластна.
"Он неплохо выстроил региональный уклон. Для уроженца Миннесоты это успех. Но почему так бездарно работают операторы?! Неужели всем на все наплевать? Что творится с нашими некогда высокими стандартами?"
К обеду Лайл покрыл велосипед последним слоем эмали. Потом, подкрепляя кашей из тритикале, сжевал богатую йодом и прочими минералами губку.
После обеда он уселся перед настенным экраном, чтобы повозиться с инерционными тормозами. Лайл знал, что инерционные тормоза принесут большие деньги - когда-нибудь, где-нибудь, кому-нибудь. От самого принципа пахло будущим.
Лайл вставил в глаз лупу и стал копаться в механизме. Ему нравилось превращение кинетической энергии в электрическую. Энергия, затраченная на торможение, снова шла в дело. В этом было заключено волшебство.