— ВЕЛЬРУФ!!! — переорал зрителей Скатти, к которому я подошёл.
— Я — победил! — заорал я.
— Нужен ещё один поединок! — заорал он.
— С хрена ли?!! Или ты заплатишь три тысячи двести?!
— Нет!
— Тогда и поединка не будет! Я победил по твоим правилам…
— Надо! И деньги — твои! — рявкнул Скатти. — Ворон хочет видеть ещё один поединок! — кивнул он на второй ярус.
— А что мне за это будет?! — злобно рявкнул я.
На последнее Скатти свесившись с края ямы проорал на ухо гораздо тише: “Жизнь”.
Вот счастья-то привалило, ликовал и радовался я, стараясь сохранить зубы для дальнейших трудов по пережёвыванию пропитания. А то сводило их почему то совершенно чудовищно. И… надо, как минимум, успокоиться, сам себя сообщил я, опираясь на крестовину своего меча.
10. Кандидатская
А пока я стоял, успокаивался и боролся с деструктивными порывами (а порыв переорать беснующуюся толпу был совершено деструктивен для моих голосовых связок), в аренную яму тяжело спрыгнул хрен. Хрен был чертовски неприятный, начиная с того, что на нем были доспехи. Не глухие, типа миланских или готических (хотя все доспехи в окружающей меня богадельне — готические, даже штанцы рукожопа), а очень технично, я бы сказал — современно для меня сделанные. Составная кираса, наплечники, кольчужные элементы, прикрытые пластинами места сочленений. Были бы мы в обычном средневековье — я бы поржал. Ну просто не было материалов достаточного качества, чтобы сделать тонкую гнутую пластину металла, обеспечивающую достаточную защиту. Да и с инструментами для создания такой вундервафли была некоторая напряжёнка. Но средневековье вокруг не обычное, а магичное. И — руда. Которую на клинке, точнее, клинках и острие шестопёра я ощутил сам — современные мне сплавы нервно курят в сторонке. Соответственно, идеи “бить в уязвимые части” — волюнтаризм. Ни хрена эти части не уязвимые. И, кажется, я начал понимать основную причину довольно ограниченного в плане движений и техники мечемашества: пробить такое можно только тяжёлыми, массивными ударами. Правда на кой болт вообще двуручные мечи и мечи в таких раскладах — непонятно. Охотничьи ножи на живность, а против людей булавы, клевцы и прочее подобное. Да боевой цеп, в конце концов — хрен пробьёт, но сотрясёт внутри доспехов всё, до недееспособности, а то и смерти.
Голова противника была в кольчужном капюшоне, поверх которого крепился лёгкий открытый шлем. Открытым, кстати, он был то ли по дури, что ли потому, что противник посеял важную деталь: направляющие для крепления личины были отчётливо заметны. Так что его рожу с лютым, от левой брови до правой половины подбородка шрамом, было прекрасно видно.
Ну и вооружён был этот деятель мечом, причём, сука, боевым. Не затупленным железным дрыном, а именно двуручником типа клеймора, с выгибом крестовины и без толкового яблока. Рикассо не было как класса, так что о работе полумечом, не говоря о шестовой, можно даже не говорить. Но… боевое оружие и лютый доспех. Уязвима рожа, но эта уязвимость условная, что называется “ещё попади”. Не говоря о том, что убивать высокопоставленного стражника баронов (а никем иным хрен напротив меня быть не может) — дело не слишком дальновидное. Вот только меня этот паразит, похоже, разделать намерен совершенно серьёзно!
Держит клинок остриём в нижней позиции, шагает уверенно. Сдаться…
Додумать не успел: тычок… в бок. Промазал или нет — непонятно, но от удара я ушёл, прикрывая спину “стёкшим” мечом, тут же чуть не полетев носом на песок арены: детинушка зарядил мне по хребту душевно, а если бы не клинок… Хотя бил он не лезием, дошло до меня. Удар был сильный, мощный, да и отработанно-рефлекторный. Но плашмя. И это, скорее, чтобы меня не убить, потому что с рудным оружием вопрос “губить лезвие” не слишком актуален. Затупить, подозреваю, можно. Но всё равно “трястись над заточкой” в бою, при парировании или ударе никто точно не будет.