— Марвин? — уточнил я.
А после слушал и обтекал. Итак, нашего рудного барона Шрама звали… Марвин. Мало того, он последние пару дней, собственно, как только узнал про Безымянного, оказывает ему… Ну скажем так, дружескую протекцию.
— Говорит, что я похож на него в молодости, даже спрашивал откуда я родом… Но я, к сожалению, не помню.
При этом, Марвину… ну не сказать, чтобы “дули в жопу”, но парню везло явно не по-детски. Итак, его заприметил и явно был расположен Диего. Если разобраться, то третий человек в лагере, после баронов и магов: в конфликте со стражниками, например, Диего выходил “главнее”. Далее, на следующий день после моего отбытие на дрочилово дянь-тяня Марвину “подворачивается” работёнка. Найти… амулет Нека, да и самого Нека, стражника, пропавшего на днях. И Марвин находит, причём в той самой пещере, которую я “почистил” от кротокрысов. Тело в броне стражника, с амулетом. Броня на Безымянном, кстати, как раз с этого трупана. Судя по запаху — почищенная и отстиранная, ну да не суть.
— А ты понимаешь, Марвин, что всё это очень подозрительно? — как Безымянному, так и себе сообщил я. — “Свернул шею”, как ты говоришь, в пустой пещере…
— Ходят слухи, что Нек подался в Новый лагерь, — заговорщически понизил голос Избранный. — А труп… ну да какое мне дело? Доспех — у меня, — покрасовался он в очередной раз. — Амулет отдал. А настоящий это был Нек или нет…
— Да, совершенно всё равно, — признал я.
В общем, после этого “эпичного квеста” Марвин решил “размяться на арене”. Огрёб от стероидного качка, хотя несколько боёв выиграл. И был замечен Шрамом, который по возрасту действительно годился парню в отцы. А с именем… это я, конечно, отжёг, хотя и сам не знал. В общем, ждёт нашего Избранного путь в стражники, с волосатой лапой его тёзки, судя по контексту.
— И ещё Марвин говорил про тебя, Вельруф, — неожиданно посерьёзнел парень. — Что ты демонически сильный мечник, да ещё и очень умный — победи ты его у всех на глазах, он бы вынужден был… — не договорил он.
— Это — понятно.
— Да. И ещё: барону Рабену ОЧЕНЬ не понравилась твоя шутка. Хотя по-моему — смешная, Шраму тоже понравилась, даже Гомезу. Но над Рабеном смеются, а он…
— Тот ещё засранец, я понимаю.
— Да. И Марвин сказал для тебя, чтобы ты берёгся — жаль будет, если такой мастер погибнет.
— Учту, — кивнул я, мысленно вздохнув.
Ну, что тут поделаешь? Впрочем, особо мелькать в Старом я так и так не собираюсь. Возможно — переберусь к Новому или просто дождусь падения барьера, помогая Избранному этаким “таинственным знакомцем” с просторов Миненталя. Не самый приятный вариант… Впрочем, посмотрим: прямо Рабен на меня катить бочку вряд ли будет, если за невинное “раздел Вельруфа” над ним ржут все, кому не лень. А наёмники… так он жадный недотыкомка, платить серьёзные деньги вряд ли будет, обойдётся “прибейте этого Вельруфа, а за это будет вам моё благосклонное внимание”. На такое “поведётся” только неудачник и идиот, что не слишком страшно… Но беречь спину я буду в любом случае.
Тем временем из дома баронов вышла давешняя девица. Посмотрел на неё, посмотрел на Безымянного… Еле справился с собой: одной рукой хотелось впасть в челодлань, заодно постучать по башке этому герою-любовнику. А фраза “да что ж ты себя так не бережёшь-то?!” чуть не сформировалась в воздухе, светящимися буквами из магии. Просто взгляд Марвина на девицу… был очень плотоядно-восхищённым, алчущим таким. А общее выражение лица — влюблённо-бараньим.
— К женщинам баронов не стоит приближаться, — нейтрально и негромко, хотя хотелось орать и стучать по башке, добавив для страховки коленом по безымянным яйцам — может, хоть это поможет, раз уж смерть не помогла.
— А…? А-а-а. Я знаю, Вельруф. Велая, — последнее он произнёс с совсем идиотским выражением лица, — говорила.
— И… забыл бы ты эту…
— Ага-ага…
— Ладно, думай сам. Прощай, Марвин, у меня дела, — махнул я рукой.
Потому что оставалось только бить этого типа по яйцам, причём для надёжности — шестопёром. Хотя была надежда, что парень возьмёт себя в руки и не наделает глупостей и без этого кардинального решения.
— Да, прощай Вельруф, — рассеянно выдал он, не отводя взгляд от покачивающегося зада под платьем возвращающейся с вёдрами девицы.
В общем, по яйцам Безымянного я бить не стал. Даже не стал плевать на землю и громко материться — замечательный я со всех сторон человек. А плюнул мысленно и направился к Мильтену: послушник торчал на “рабочем посту”, но бросал на меня явно ожидающие взгляды.