«Проще прожевать лошадиное копыто», - в который раз за последние дни пожаловался Избрен.
«Эх, а сейчас бы свинины на ребрышках, - мечтательно протянул Тонвинд. - На углях, под острый соус и пару кружек хорошего темного пива. Мм... И зелени побольше, знаешь, как в Бринжи подают, огромное блюдо, на нем гора мяса, и по кругу лук с кинзой насыпан».
«Да... - одобрил фантазию друга Избрен. - И сала б еще на ольхе копченого, с прослоечкой и под корчмовку, такую, чтоб поядреней, а не это говно с перцем. А то помнишь, кувшин на троих выдули, только глотка жжется, сами - ни в одном глазу».
«Было дело, - серьезным тоном подтвердил Тонвинд. - Дагар трактирщику тот кувшин на башке расколол».
«В деревне надо было жрачкой разжиться», - подал голос упомянутый следопыт.
«Самим есть нечего», - незамедлительно отозвалась крестьянская жилка в охотнике.
Кто-то усмехнулся, кто-то поднялся и со стоном потянулся. Бойцы шумно переговаривались, закидывая сумки за плечи и подтягивая ремни.
К зловеще безмолвствующей Ребровке подошли не таясь, но у околицы остановились, чтоб оглядеться, и Виктор сразу ощутил отзвуки чужой магии, не так давно творимой здесь. Сначала они воспринимались как загулявшее, пришедшее издалека эхо, потом обрели контуры, и венатор начал распознавать расползающиеся, едва видимые очертания активированных формул.
«Была драка, - сообщил он бойцам, когда уверенность в структуре использованных заклинаний стала полной, - часов шесть назад. Били всерьез, сил не жалели».
Избрен и Тонвинд перехватили глефы, Дагар взвел арбалет, Клес отступил назад, дабы в любой миг бежать без оглядки. Виктор шел первым, в паре шагов впереди от приготовившейся к бою группы. Осталась за спиной прореженная временем и непогодой околица, слева серели венцы поросшего мхом и бурым трутовиком дома, справа грудой сгнившего хлама покоился развалившийся сарай. Виктор смотрел на обступившую их разруху вскользь, концентрируя все внимание на своем чутье. Отзвуки колдовства становились отчетливее. Мастер уже точно мог сказать, какие заклятия были использованы здесь несколько часов назад. Вот костяная коса рассекла гнилой сруб провалившегося внутрь себя колодца, вот борозда, оставленная ею же на стене избы, вот вылепленный из плоти молот, промял землю сантиметров на сорок, вот еще один след косы, распахавшей сырую почву.
«Кустарщина», - презрительно процедил Виктор.
Осязая поле боя, он чувствовал столь неприятные ему грубость и расточительность. Силы, расплесканной колдунами впустую - на совершенно пошлые телекинетические удары и щиты - оказалось едва ли не столько же, сколько было вложено в заклятия. Да и сами формулы не поражали сложностью и изысканностью - примитивные молот и коса. Хотя, основные знания колдунов лежали вне области контактного боя, и не стоило от них ожидать каких-то оригинальных решений. Тревожило другое. По самым скромным подсчетам, за последнюю неделю милая парочка сожрала сердца, почки и некоторые другие внутренности пятерых зверски замученных людей, а это значило, что они полны силы и биться буду с яростью загнанных в угол крыс.
Виктор негромко выругался и, следуя чутью, свернул около остова строения, некогда бывшего баней. Он еще ничего не увидел, но невыносимое зловоние само по себе рассказывало о многом. Источник запаха нашелся быстро. На просторной поляне среди свежих рытвин и вытоптанной жухлой травы лежал изуродованный труп, источающий отвратительный смрад, свойственный лишь дохлым умбриатам.
«Ох, драть того мельника и маму его, - сипло выругался вставший за плечом Избрен. - Малец, узнаешь хозяина?»
Ответить Клес не мог. Нескольких секунд созерцания безобразной туши, располосованной вдоль и поперек, хватило ему с лихвой. Упершись вытянутой рукой в стену бани, парень помимо воли избавлялся от всего съеденного, умудряясь при этом незамысловато сквернословить и пятиться за угол.
Громадное медвежье тело, покрытое густой черной шерстью, лежало на левом боку, нелепо подвернув под себя перебитую в нескольких местах чешуйчатую когтистую лапу. Морда, некогда и правда походившая на змеиную, была безжалостно смята, сквозь разорванные роговые пластины торчали куски раздробленных костей и фрагменты выдавленного мозга. Плечи, лапы и грудная клетка так же были раздроблены сокрушительными ударами молота, иссеченные спина и живот представляли собой груду темно-серого мяса, из которого сочился сиджил, густеющей лужей собирающийся вокруг туши.