- Н-нет, господин, ничего!
Непонятно, как парень истолковал угрозу заклинателя, но, кажется, он был предельно честен.
«Хорошо, если так, - сказал Виктор, закидывая за спину свой рюкзак, поднятый с земли. - Пошли. Дагар, Клес, вперед».
К западу от деревни раскинулся на холмах редкий сосновый лес. Разменявшие ни один век деревья глубоко запустили свои корни в сырую, укрытую толстым ковром хвои почву, исполосованную зигзагами неглубоких оврагов, в которых недвижимым зеркалом стояла вода. Пригорки желтели листьями папоротника, в просветах между могучими соснами, окруженными колючими малинниками, тянулись к солнцу хилые рябины, на поваленных стволах гроздьями висели грибы и пестрел разноцветный мох, стелился по земле невзрачный по осени багульник. В лесу царила тишина, древняя, величественная, изредка нарушаемая хлопаньем крыльев бекасов и тетеревов, встревоженных присутствием человека.
«Это еще не болото, - рассказывал охотник. Парень, хоть и немного освоился в новой компании, старался держаться поближе к Виктору. - До самих топей еще день ходу. Там и лес гуще, и холмов нет. Дичи, понятное дело, больше, но мы туда не суемся - путей хороших нет, а по плохим я не ходок».
«Значит, болота непроходимы?» - уточнил Виктор.
«Врать не буду, - Клес остановился, чтоб поправить шнуровку на поршнях, натянутых поверх плотных онучей. - Дед мой как-то заплутал да вышел на тот край. Правда, в ту пору сухость такая стояла, что трава песком крошилась. Вот где-то тропинка деду и вышла».
«Да брехал твой дед», - подначил парня заскучавший за два часа неспешной ходьбы Тонвинд.
«Может, и брехал, - не стал спорить охотник. - Только дед такой человек был, что за три дня два слова скажет и потом неделю молчит. Пустой треп не любил».
Над головой очередной раз сомкнулись высокие кроны, и подлесок затопила тьма. Могучие сосны, подпирающие небо, крепко вцепились в покатый склон холма, пересеченный по всей длине извилистым оврагом. Со дна лощины, скрытого желтоватым папоротником, доносилось журчание невидимого ручья. Путники шли по правой стороне лощины, постепенно забирающей к северу. Читающий след Дагар то появлялся, то исчезал за необъятными стволами деревьев и порой сбавлял шаг, чтоб совсем не пропасть из виду. Вскоре за деревьями начало проглядываться небольшое озерцо, прихотливо изгибаясь, протянувшееся между двумя холмами с севера на юг.
«Плясво, - представил водоем Клес и неопределенно махнул рукой, - далеко уходит».
Пологие берега озера поросли камышом, вокруг которого на мелкой ряби зеленым покровом колыхалась ряска. Словно приветствуя гостей, пронзительно крикнула выпь, что-то плеснуло, от воды подул холодный, горько пахнущий ветер.
- Тут была дорога.
«Ага, - охотно отозвался парень и повернулся к сидящему на корточках следопыту, - в круг холма этого вела от нас в Ребровку, тут до нее версты две, не больше. Только не ездят туда уже».
- Почему?
Клес изменился в лице, точно вспомнив что-то нехорошее, и резко мотнул головой.
«Нету ее, - развел худыми жилистыми руками парень, - нет Ребровки, почитай уже как лет двадцать пустая стоит. Когда к ним хворь с болот пошла, Бринга, бабка ведуна нашего, еще не померла, а она, не в обиду Харну будет сказано, куда мастеровитей внука была. Привезли, значит, Брингу в Ребровку, она носом поводила и говорит, так да так, уходить отсюда надобно, скверной из топей тянет - никому здесь жизни не будет. Ну, те, у кого в башке что-то промеж соломы нашлось, собрались - и к нам, остальные, а таких там, почитай, больше половины сыскалось, остались. Нет, говорят, тут родились, тут и помирать. А оно и запросто. За год выкосило всех от мала до велика. Наши-то зиму переждали, чтоб болячку подморозило, и наладились в Ребровку добро подобрать, чтоб впустую не пропадало, да Бринга не пустила. Забудьте, говорит, эту дорогу, ребровские хозяина обидели, он за это на них и хворь наслал, теперь его это земля, нечего там человеку делать...».
«Что за хозяин?» - перебил увлекшегося рассказчика Виктор.
«Болотный хозяин, - охотник опасливо оглянулся и обвел вокруг себя рукой, - его это все, потому и гневить не надо».
Венатор глубоко вздохнул и обреченно покачал головой.
- Ты его видел?
«Приходилось, - Клесу не нравился этот разговор, но Виктору не было никакого дела до чувств селянина. - Мельком да со спины - как есть, медведь черный, только здоровенный и горбатый какой-то. А поближе присмотришься - кровь стынет. По хребту шипы в два ряда, морда от ушей - змеиная, зубастая, брюхо в чешуе, лапы в чешуе, а глаза, точно камни, пустые и черные. И всюду ему здесь дорога есть: бегает, по деревьям лазает, плавает, одно слово - хозяин».