– Но бегуны не наши! – замечает самый сухощавый из сидящих за столом. – А чей косяк, с того и спрос.
– Эту ходку делали бегуны Рыбака, но они ему безразличны, – отвечает старший. – А за товар, как только его загрузили в китайский самолет, отвечаем мы. Фотографы пропали вместе с товаром, но это не снимает с нас обязательств по выплатам за груз, пропавший в нашей зоне ответственности. Пока что мне удалось договориться с Джафаром и Рыбаком о том, что каждый из нас выделяет по сто тысяч баксов для награды тому, кто поможет найти этих бегунов и вернуть товар или деньги. Все дилеры на двух берегах океана будут вынюхивать, где всплывет эта партия особо чистого. Но пока нам необходимо уладить инцидент так, чтобы мой друг по-прежнему доверял мне. Как и мы, он знает, что самый страшный враг – это бывший друг. Поэтому, если все, кроме меня, выскажутся против возврата денег, я сообщу Рыбаку, что большинство приняло именно такое решение. Тогда он не будет знать, кто лично обделил его и на кого конкретно надо злиться. В этом случае я в глазах моего американского друга останусь его союзником.
Толстый мужчина, отхлебнув чая, возражает:
– Наши разногласия в этом вопросе будут указывать на раскол и ослабление нашего клана. Этим попытаются воспользоваться наши враги. Вспомни, когда Рыбак приезжал сюда на разборку, когда после шторма он не смог выловить часть товара. Ты тогда принял его сторону, и пошли терки о твоей странной зависимости от твоего заморского друга.
– Если тебе не по нраву мой вариант, скажи, как надо сделать? Как было бы правильно? А если не можешь придумать ничего лучшего, то и возникать нечего. Но меня коробят твои слова о моей «странной зависимости». Чтобы тебя и остальных не напрягали мои взаимоотношения с Рыбаком, и чтобы вы все были уверены в том, на чьей я стороне, напомню недавнее прошлое Сянгана. – Старший, увидев, что никто не против, продолжает: – Два века назад, когда Китай продавал товаров больше, чем покупал, англичане решили, что единственным способом покрыть дефицит своей торговли может стать китайский спрос на опиум. Они каждый год увеличивали посевы мака в порабощенной ими Индии. Затем, действуя обманом, хитростью и подкупом, стали завозить опиум в портовые китайские города и менять его на наши товары. А когда мы не стерпели и воспротивились этому, Британия направила сюда свои войска. Мои предки, вооружив своих крестьян, встали на защиту нашего города. Все до единого мужчины моего рода геройски погибли, отстаивая интересы Поднебесной. За две навязанные Китаю опиумные войны погибли сотни тысяч людей. В результате нашего поражения Макао перешел португальцам, а Сянган – англичанам. Они на военных кораблях везли к нам заразу из Индии, а американцы – из Османской империи. Через морские порты доставлялись десятки тысяч тонн опиума! Они усадили на эту дрянь всю страну. Миллионы китайцев искалечили свои жизни или скончались. В этом зале – все, что осталось от замка моей семьи. Да англосаксы должны мне по гроб жизни!
Толстый соглашается с услышанным:
– Моя семья тоже пострадала…
– И наши, – несколько человек кивают головами.
– Мы не забудем о том унижении, – произносит кто-то из потомков пострадавших.
На минуту за столом воцаряется мертвая тишина.
– Мы с вами имеем полное моральное право вернуть англосаксам хотя бы мизерную часть ввезенного тогда товара, – заключает старший. – И если я иду на уступки калифорнийцу, то только из желания сохранить налаженный маршрут. Но я не собираюсь отдавать наши деньги за пропавшую партию! А теперь скажите, кто за то, чтобы вернуть деньги Рыбаку или заплатить за вторичную поставку, но уже своими деньгами?