– Защитники природы таким исходом были бы довольны, – рот Рыбака растягивается в подобие улыбки, а по бокам очков появляются глубокие морщины.
– Звери тоже…
– Бегуны мне нужны как свидетели, так что можешь в них не палить, с ними и без тебя поквитаются. Я привлек тебя, чтобы разобраться с триадой. Они считают англосаксов колонизаторами, занимаются с ними бизнесом, пока им выгодно. Но в душе ненавидят нас за прошлые грехи. А ты вроде тоже жертва колонизации, к тебе у них больше доверия. Поэтому попробуй просто надавить на китайцев, чтобы они доставили груз до обычного места в океане. Если дотащат, я заплачу тебе три тарифа. Не получится с товаром, постарайся вернуть домой мои деньги. Четверть от любой суммы будет твоей.
– Щедро… Значит, вернуть будет непросто… – соображает Охотник. – Кто они, твои бегуны?
– Та-а, тревел-журналюги, он фотограф, жена пишет. По-моему, он – двустволка, наградил семью ВИЧ, а теперь пытается искупить вину. Врачи им сказали, что пересадка костного мозга поможет дочери выздороветь полностью, но стоит это дорого. Они сами предложили смотаться в Афганистан и в Колумбию, показали задание редакции. – Хозяин пальцем двигает к индейцу фотографию маленькой девочки с айфоном. – В какой клинике лечится дочка, я выяснил, намекнешь им при случае. Если поймешь, что они причастны к пропаже, сделай так, чтобы урок усвоили все бегуны. Пусть никому неповадно будет хапать мое.
– Может, еще и скальпы снять? – подтрунивает индеец. – Повесишь на стену в сетях другим в назидание.
– Кожу сними! Сошьешь нам по куртке, – скалясь, мило шутит хозяин.
– И где они могут быть?
– Адрес, где они жили в Лос-Анджелесе, ты получишь. Но не думаю, что они появятся там, если вернутся в Америку – не настолько же глупы. А если они в Китае под своими именами поселятся в любом отеле, то триада узнает и обязана сообщить мне.
Допив виски, Охотник подливает в оба стакана еще:
– Ты уверен, что они сообщат?
– Арабу и китайцу нужен мой рынок. Если они облажаются, я поменяю поставщиков. Я предупреждал их.
Увидев, что гость насытился, хозяин открывает ореховый лакированный хьюмидор с тремя отделениями, берет сигару и ею же указывает:
– Куба, Никарагуа, Доминикана. Все ручной скрутки.
– Кто бы сомневался…
Рыбак и Охотник, прикурив от больших спичек, наслаждаются ароматом дорогих сигар, потягивают виски и лениво перебрасываются редкими, но вескими фразами.
Начинает смеркаться. Длинноногая, не попрощавшись, уходит в дом, захватив один из журналов. На яхте зажигаются судовые навигационные огни.
Уже в темноте отъехав от дома заказчика, Охотник сворачивает на ведущую к морю грунтовку. Он выезжает на берег, останавливает «Эскалейд» под пальмами и выключает фары. Положив в карман большой кнопочный нож, наемник расстилает спальный мешок, прямо в кроссовках забирается в него и быстро засыпает под мерное шуршание накатывающихся волн.
Маламут сидит рядом с хозяином, вглядывается в темноту и принюхивается к морскому бризу. Почуяв незнакомый запах и подчинившись природному любопытству, идет к воде и находит источник – выброшенную на берег смердящую дохлую рыбу. Три краба, испугавшись собаки, прерывают трапезу и боком сбегают в воду. Презрительно сморщив нос, маламут отходит, а потом еще долго в темноте бродит по безлюдному берегу, обнюхивая стволы пальм, испускающие аромат мочи декоративных соплеменников из соседней Вентуры.
***
«Братья» с подругами поднимаются по канатной дороге на вершину горы, с которой открывается захватывающий вид на центр города. Обратно они спускаются пешком через тропический сад, фотографируясь на фоне диковинных растений. Среди туристов гуляют по историческому центру города.
У Шан измученный вид:
– Я жутко устала, давайте зайдем в кафе, посидим!
– Я вижу хорошее место для отдыха и размышлений, – реагирует Антон. – Идем!
Он ведет их к храму. На доске перед ним на нескольких языках написано о том, что собор построили португальцы четыре века назад. Зайдя в внутрь и присев на скамью, компания разглядывает убранство храма и витражи стрельчатых окон.
– Ты верующий? – спрашивает у Антона Кианг.
– Знания важнее веры. Их дает наука, а религия учит этике. Я материалист, но мораль у меня православная.
– То есть ты православный атеист, что ли? – ухмыляется Руслан.
– Молодец, лингвист, – улыбается инженер, – нестандартная дефиниция, мне подходит.
– Обращайся, если что…
– Правда, когда я бродил по улицам в Европе, мне нравилось отдыхать в католических храмах – в них прохладно и много скамеек. Можно спокойно посидеть, посмотреть на фрески и картинки из еврейских сказок.