– Глеб Владеленович, я совершенно не в настроении проводить с вами литературные чтения или вступать в ликбез.
Ясно осознавал к чему клонит мужчина, который неоднократно предупреждал меня о моей опасной авантюре, которая неизбежно приведёт к трагедии.
– Сынок, я разделяю твою боль. Твоя мама за непродолжительный отрезок времени стала для меня словно дочь. Я не меньше твоего хочу, чтобы виновные лица понесли неотвратимое наказание, но в отличие от тебя, желаю, чтобы возмездие было в рамках закона.
Мужчина с угрюмым выражением лица, видя мою недовольную ухмылку, присаживается на кресло и устало вздыхает, – не заставляй меня испытывать чувство вины, за то, что я когда-то поведал тебе о тяжёлой судьбе Ангелины. Я исполнил её последнюю волю, воспитал тебя достойным человеком.
Глеб Владеленович с грустью покосился на меня.
Нежно улыбнулся старику и неспешным шагом подошёл к креслу и расположившись напротив мужчины, уверенно качнул головой.
– Я в неоплатном долгу перед тобой. Только благодаря тебе я стал тем, кем являюсь.
– А кем ты являешься? – Резко спросил мужчина и грозно свёл седые брови к переносице. – С виду успешный молодой человек, а внутри маленький мстительный мальчишка, с кучей нереализованных амбиций.
Отвёл глаза от грозного взора мужчины, в котором читался укор.
– Ты исполнил свой долг перед моей матерью. Сдержал данное ей обещание, – громко заявил я. – Теперь настало моё время. Она хотела, что меч-правосудия наказал виновных лиц и я исполню её последнюю волю. Все виновные, кровью искупят свои грехи перед моей матерью.
Повернул голову и в очередной раз натолкнулся на осуждающий взгляд старика.
– Глеб Владеленович, вы действительно надеетесь, что правосудие самостоятельно привлечёт Архангельского к ответственности? Я вас умоляю, вы не такой наивный человек!?
Мужчина не ответил на мои настойчивые вопросы, он лишь озадаченно провёл пальцами по своему напряжённому лбу.
– Архангельский самый настоящий преступник, по вине которого погибла моя мама. Он упрятал её в психиатрическую клинику и с садистским наслаждением наблюдал, как она мучается в четырёх стенах.
Не сдерживая больше гневных эмоций, вскакиваю с кресла и возвышаясь над опечаленным стариком, которые не в силах был возразить моим справедливым обвинениям в адрес Архангельского, вопросительно осмотрел Глеба Владеленовича.
– Сынок, в груди достойного человека нет места для мести, ибо это чувство только для слабых людей, каким ты никогда не являлся и не являешься. Прояви благородство и откажись от мести. Жизнь сама всё расставит по местам и обязательно накажет виноватых.
Горькая и в то же время холодная усмешка тонкой нитью полоснула моё лицо.
– Как всё просто. Пусть судьба решит. А она уже однажды решила, – непросто проговорил, злобно сверкая глазами, а прокричал, разрывая тишину, донося всю боль, с которой на протяжении двадцати лет мне приходилось жить по вине кровожадного убийцы.
Глеб Владеленович, придерживаясь за спинку мягкой мебели, поднялся и с обидой, произнёс, – сынок, не надо повышать на меня голос. Я человек пожилой, и непросто в отцы, а в деды тебе гожусь.
Виновато опустил голову, признавая, что моё поведение недопустимо по отношению к человеку, который воспитал меня как родного сына. За длительный период времени, я никогда не позволял говорить с ним подобным образом. Никогда, до тех пор, пока дело не коснулось морального урода Архангельского. При упоминании лишь одного его имени кровь в жилах закипала, разум отключался, а жаждущее, мстительное сердце начинало непроизвольно стучать, и каждый удар с болью отдавался в ушах, вынуждая действовать более агрессивно и враждебно, даже по отношению к родным безвинным людям.