Уже утром, выбрав на стене подходящий гвоздь, я слегка встряхнула и расправила платье, всунула внутрь вешалку и повесила её на гвоздик. Посмотрела на длинный ворс платья и поняла, что когда он высохнет, одежда будет казаться пятнистой из-за разного направления ворсинок. Этот бархат, по сути, больше был похож на плюш. Медленно и аккуратно начала оглаживать ткань, придавая ворсинкам одно и тоже направление - сверху вниз. Ткань прямо на глазах приобретала совершенно ровный, однородный оттенок. А главное – здесь, в моей спальне, одежда было в полной безопасности.
Уже днём видно было подсохшую верхнюю часть одежда. Мой эксперимент закончился вполне себе замечательно, никаких разводов на ткани не образовалось, никаких белесых пятен, которых боялась Матильда. Напротив, туалет выглядел так, как будто его только что сшили: бархат смотрелся абсолютно ровно, а вышивка золотом совершенно не пострадала. Ну, может быть из светло-жёлтой нитка превратилась в густо-жёлтую, но это даже пошло на пользу вышивке: она стала смотреться ярче.
Матильда охала и принюхивалась к нежному сладковатому запаху и недоверчиво покачивая головой и периодически выговаривала:
- Ишь ты, экакая придумщица! А оно ить не испортилось вовсе! А уж пахнет… век бы нюхала!
***
После обеда служанка уговорила меня подремать:
- Вы себе ложитесь и спите. До полуночи отдыхать не придётся, а у вас после болезни, госпожа Софи, ить силёнок не богато.
Разбудила она меня ещё засветло, и сообщила:
- Господин жених-то ить уже приехали. Сейчас госпожа баронесса вином его горячим поит. Давайте-ка собираться.
Откуда-то из схрона Матильда достала шкатулку с украшениями. Безделушек было довольно много, в разных техниках и металлах, как в золоте, так и в серебре. Я выбрала парные браслеты и брошь, которая идеально легла под горло. Сочетание было несколько непривычным для меня: янтарь и бирюза, но на коричневом фоне бархата украшения смотрелись легко и изящно.
В трапезную я входила с опаской, не слишком представляя, кого именно я там увижу. Альда, распустившая волосы по плечам и блистающая в голубом парчовом платье, со скукой крошила на тарелке пирожок, даже не пытаясь поддержать беседу. А вот баронесса-мать с гостем была любезна:
- Баронет Эттинген, позвольте за вами поухаживать... Этот горячий грог варят по особому рецепту, который я получила в столице из рук самой герцогини Бергано.
Рядом с вдовствующей баронессой сидел невысокий пузатый мужичок лет сорока пяти-пятидесяти. Красное отёчное лицо, неряшливые остатки волос вокруг глянцево блестевшей лысины, мутноватые голубые глаза, и под крупным, каким-то расплывшимся носом, покрытым сетью лопнувших капилляров – залихватски подкрученные усики грязно-желтого цвета. Похоже, в молодости дяденька был ярким блондином, но время никого не щадит.
Глава 11
В трапезную я спустилась слегка прихрамывая.
- Софи, что случилось? Почему ты хромаешь?
- Я слегка подвернула ногу и теперь она болит – не то, чтобы я была большим специалистом по средневековым балам, но какие-то танцы или хороводы там все рано будут. А я, разумеется, понятия не имела, о местных развлечениях. Потому мысль прикинуться хромой показалась мен весьма удачной.
При моем появлении жених, баронет Этинген, встал и дождался, пока я подойду к столу. Когда я подошла, баронет встал, поклонился и ловким жестом схватив меня за руку, поцеловал сперва кисть, а потом, развернув ладонью к себе, запечатлел ещё и влажный поцелуй на моем запястье.
Маленький городок, в котором я провела свою первую жизнь, сильно отличался от мегаполисов и ритмом жизни, и привычками обитателей. На окраине у нас было большое количество частных домов, в одном из которых я и жила. Многие соседи держали не только кур и уток, но и свиней. А последние лет пятнадцать у нас в городе стали популярны козы. Корову, всё-таки, прокормить гораздо сложнее. А козе и места нужно меньше, и кормов, да и молоко её считалось намного полезнее коровьего.
Самой мне с живностью возиться было некогда, но изредка и я покупала у соседей баночку козьего молока. Именно тогда я и узнала, как противно пахнет старый козёл. За своими «девочками» соседка следи тщательно, вычёсывая их и собираю пух для вязания. А вот козёл Борька таких вольностей ей не позволял, брыкался и бунтовал. И запах от этого грязнули был весьма мерзким: душным, тяжёлым, вызывающим отвращение. Именно так и пахло от баронета Этингена.