Глава 30
Сундук принесли, и я достала из него завёрнутый в холстину комок грязного белья, а затем, сняв специальный тонкий щит, вынула чистую сорочку и чулки. Линна, внимательно наблюдавшая за этим процессом, неожиданно спросила:
- А мужнее-то где белье, госпожа?
Я растерянно поглядела на неё, не зная, что ответить, а она, заметив моё смущение, слово «приободрила» меня:
- И нечего смущаться, госпожа графиня. Коли без прислуги путешествуете, так вам об муже и заботиться. Так где бельишко-то взять? Горничные состирнут вам, а я все возверну на место.
- Спроси у господин графа, – тихо ответила я, понимая, что всем и каждому не стоит рассказывать про белый брак.
Линна удивленно вздохнула, но промолчала, вынесла из комнаты узел смоей одеждой и передала кому-то в коридоре. Зетем вернулась и мыться помогала мне сама, лично. Принесла большую простыню и расстелила её в бадье, приговаривая:
- Это чтобы заноз не нахватать, госпожа.
Еще горничная из коридора передала Линне мягкую вязаную мочалку-рукавичку, жидкое и едкое мыло, а так же кувшин тёплого травяного отвара, пахнущего мятой и горечью.
- Волосы споласкивать - лучше и нет средства, госпожа. Коса густая будет, и зверь не заведется - боиться он этакого запаха, - сообщила она, намыливая рукавицу. Терла меня бережно, всё время уточняя, не больно ли мне. - А то ведь, госпожа графиня, бывают уж с такой-то нежной кожей бырышни, что и мыть страшно! Только тронешь - уже ойкает.
Я так поняла, что "зверем" она назвала вшей. Мне удалось хорошо промыть волосы и немного отсидеться в тёплой воде, подтянув колени к подбородку – бадья не предназначалась для того, чтобы в ней кто-то лежал.
Дело шло к вечеру, я расправила и сушила волосы, а грязная вода все ещё стыла посередь комнаты. Я ожидала, что её уберут, но на мой робкий вопрос служанка удивлённо ответила:
- А как же господин граф? Али думаете - не захочет с дороги обмыться?
Ситуация была максимально неприятная. Порывшись в памяти, я вспомнила всё, что узнала в своём мире о средневековых особенностях купания и с ужасом поняла, что вот в этой мутной мыльной воде должен будет мыться мой муж. Да и в целом, застилая кровать, горничные были уверены, что спать мы будем вместе. Все это мне очень не нравилось, но паниковать раньше времени я не стала. Хочет мыться в грязи – пусть моется. Однако Леона я ждала немного нервничая и загадывая, как всё сложится.
Сложилось все на удивление спокойно. От барона Леон вернулся чуть выпившим, но вполне вменяемым. Брезгливо поморщился, глядя на лохань с грязной водой и потребовал вынести её. Прислуга подчинилась без вопросов, но больше всего меня удивило, что мыть моего мужа пришла та же самая Линна.
- Ой, а чего ж воду вылили? Я думала горяченькой дольём и ладно будет…
- Нет уж, хозяюшка. По мне пусть хоть холодная вода будет, лишь бы чистая, – спокойно пояснил Леон.
- Ну, как прикажете, господин граф, как прикажете…
Служанка принесла с собой ту же плошку с жидким мылом и грубую шершавую мочалку. Леон, смущённо глянув на меня, начал раздеваться, небрежно сваливая вещи прямо на пол. При этом он совершенно не стеснялся Линны – достаточно молодой и симпатичной женщины. Я отвернулась к темнеющему окну и так просидела все время, слушая всплески и короткие фразы типа: «…под лопаткой еще потри…», «…голову нагните, господин граф…», «…стойте, вот тут еще мыло осталось…».
Закутанный в чистую сухую простыню Леон уселся за стол напротив меня, а слуги второй раз принялись вычерпывать и выносить воду. Мы молчали. Минут через двадцать горничная протёрла пол и вновь заглянувшая в открытую дверь Линна уточнила:
- Покушать не изволите ли чего?
Леон вопросительно глянул на меня, и я ответила:
- Я бы выпила травяной взвар.
Местный взвар, который употребляли вместо чая, мне очень нравился. Он обладал богатым вкусом потому, что поварихи смело смешивали различные травы, листья и веточки, щедро добавляя сушёные фрукты и каждая чашка отличалась немного другим вкусом и букетом. Здесь, в замке барона, взвар имел отчётливый привкус чёрной смородины.
Леон тоже не отказался от кружки взвара и некоторое время мы молчали, а потом он попросил:
- Отвернись пожалуйста.
Я отвернулась, он пошуршал тканью и когда снова сел напротив, я поняла, что он просто скинул влажную простыню и надел белую полотняную рубаху. В глубоком вырезе видно было белую кожу совершенно без загара, мне стало неловко, как будто я подсматриваю за ним. Я отвела взгляд, а Леон хмыкнул и заговорил: