На табуретке у кровати стояли банки с мазями, лежали нож, похожий на скальпель и ещё какая-то жутковатая железяка. Все это освещалось тремя свечами. Рядом, у изголовья - таз с грязной водой, в которой мокла измазанная желто-зеленым гноем салфетка.
Человек на постели, как мне показалось, был без сознания. Лекарь со мной в комнату не вошёл, и я растерянно оглянулась на запертую дверь думая, не стоит ли позвать его.
Тихий шипящий голос остановил меня:
- Мне было видение…
Я резко повернулась к кровати и при трепещущем от ветерка пламени свечей еле разглядела, что веки раненого сжаты не плотно: под опущенными ресницами виднелась узкая полоска глаза. Я стояла, не зная, что сказать или сделать, а капитан начал тихо и медленно говорить, постоянно делая паузы и как бы собираясь с силами:
- Видение… Бертольд сказал, что надежды нет… я хочу… я хочу облегчить совесть… и душу...
Он облизал губы языком, который показался мне сухим и почти чёрным. Я спросила:
- Дать вам напиться?
- Смочить… смочить губы…
На столе стояла чашка с каким-то питьем и торчащей из неё ложкой. Я попробовала влить ему в рот немного воды, но он слабым движением отвернул лицо и пошлёпав тонкими губами просто размазал жидкость, позволив тонкому ручейку стечь по неряшливой щетине подбородка на рубаху.
- Не принимает… тело не принимает…
Он говорил очень-очень медленно, часто повторяя собственные слова, и в какой-то момент, как мне показалось, потерял сознание. Я снова взяла чашку и аккуратно провела влажной ложкой по истончившимся губам. Веки капитана дрогнули, и он продолжил.
Как я и подозревала, он был любовником вдовствующей графини. Связь их началась около пяти лет назад и к эспанцам придумала обратиться именно госпожа Аделаида. Правда, все пошло совсем не так, как она ожидала, и вместо того, чтобы убить Леона, а Антонио сделать наследником, маленькую графиню из замка Шартонг собрались выдать за старика.
Аделаида была уверена, что эспанцы удовлетворятся богатым выкупом за неё – она решила обеспечить себе не просто безбедную старость, а именно – роскошное существование. Копию ключа от сокровищницы она изготовила очень давно, выбрав момент, когда муж был пьян.
У капитана был только один человек, которому он мог полностью доверять – ординарец Люк Брайт. Именно с его помощью и были вынесены деньги и драгоценности из сокровищницы. Люк лично выбрал двух солдат, которых подключили к операции, пообещав им хорошую долю.
- Вы планировали после убить их?
- Да…
Но то ли графиня в плену была излишне разговорчива, то ли эспанцы и так знали, что в замке две сокровищницы, но за ними следили и, как только сундук, в который сложили и мешки с монетами, и серебряный ларец с фамильными драгоценностями, был довезён до Лебяжьего озера – на них напали.
- Эспанцев было семь человек, но мы отбились. В живых остался только я и Люк… Дасти был сильно ранен и Люк добил его… а я, да простит меня Господь... я добил Люка…
Не знаю, сколько я стояла перед этой говорящей мумией. Мне казалось, что я провела в комнате умирающего всю ночь, однако, когда я вышла на улицу, солнце уже скрылось, но облака на западе все ещё были подкрашены его лучами. Получается, что я слушала исповедь меньше часа.
Больше всего в этой истории меня поразила госпожа Аделаида. Капитан был её любовником много лет и верил, что она отвечает ему взаимностью. До тех пор верил, пока она не попробовала вытянуть из него расположение тайного места, где он спрятал сокровища, прибегнув к пытке.
- Она выбрала время... Бертольд уехал... давила на рану... её лицо...
Может быть, именно это разочарование в любимой женщине и подвергло его сохранить от неё в секрете место, где он спрятал казну.
- Я не хотел говорить... это как искупление греха... часть искупления... раскаяние...
Понимая, что планам её не суждено сбыться, она попыталась отравить раненого любовника. Именно это и добило бедолагу.
- ... влила отраву в рот и сбежала... Бертольд вернулся и она сбежала... тело не принимает пищу... уже давно не принимает... и яд не приняло... но вечером стало хуже и вот...