У меня появилось странное ощущение, что мы не муж и жена, а два боевых товарища, готовящихся к сражению. Мне кажется, Леон испытывал нечто похожее: зашнуровав платье, он осмотрел меня с ног до головы, отошёл к зеркалу и порылся в шкатулке, а затем протянул мне серьги и брошь:
- Надень. И помни, что ты хозяйка этого замка, – а потом с неожиданно возникшей улыбкой добавил: – Совершенно потрясающая хозяйка!
Он дал мне опереться на свой локоть и уверенно повёл по коридорам.
В большой светлой комнате, которая напоминала помесь библиотеки и кабинета нас уже ожидали. Большой полированный стол был окружен стульями, и только у одного, стоящего в торце, спинка была отделана медной чеканкой. За этим столом сидели лекарь и кастелян.
Первым встал и поклонился графу мэтр Бертольд, рядом повторил его движение мэтр Хофман. Прозвучали взаимные приветствия, самые обычные, как будто мужчины собрались здесь выпить по бокалу вина и непринуждённо побеседовать о мелких домашних заботах. Впрочем, когда все расселись по местам, возникла тяжёлая и несколько неловкая паузы. Леон вопросительно взглянул на кастеляна, а тот в ответ прикрыл глаза и медленно кивнул. Мы ждали…
Через несколько минут неуютного молчания в коридоре послышались шаги и два охранника ввели госпожу Аделаиду.
Вдовствующая графиня выглядела прекрасно: богатое бархатное платье, расшитое золотом, дорогие серьги и не менее дорогие кольца, а главное – мягкая улыбка, с которой она обратилась к пасынку:
- О, Леон! Я так рада твоему приезду, мальчик мой! Ты не представляешь, какой ужас происходит в твоём замке!
Мэтр Хофман встал и почтительно отодвинул графине стул, помогая усесться, а Леон, даже не ответив на слова мачехи и словно бы вообще не замечая её, скомандовал солдатам:
- Ждите за дверью и чтоб никто не приближался и не имел возможности подслушать. Капрал Осборн, вы лично отвечаете…
Капрал кивнул и хрипловатым басом ответил:
- Будет исполнено, ваше сиятельство.
Затем оба военных покинули комнату, полотно прикрыв за собой двери.
- Я готов выслушать вас, госпожа Аделаида, - Леон смотрел на мачеху спокойно, будто и впрямь ничего не знал.
Графиня легко вздохнула, прижала руку к сердцу и еле сдерживая слезы заговорила…
Если бы я сама лично не беседовала с умирающим капитаном, я вполне могла бы поверить вдове, так искренне звучали её слова, так правдивы были её переживания о чести семьи и так жалко становилось бедную женщину, на которую свалилось столько предательства сразу.
Она рассказывала о том, как неприлично я вешалась на Антонио и как толкнув бедную мадам Ольберг и покалечила ей ногу, чтобы освободиться от надзора:
- Больше всего, мой дорогой, я боялась, что ты будешь обвинять брата. Клянусь, он не поощрял поведение твоей жены, Леон. Я клянусь!
Госпожа Аделаида подробно повествовала, как я лезла во все дела замка, не слушая ни добрых советов, ни даже уговоров, желая унизить бедную вдову перед слугами. Как собственная горничная…
- ...да, да, дорогой Леон, Эмина готова поклясться на Библии!… - графиня даже перекрестилась от усердия, показывая, что она полностью верит горничной…- Твоя жена бегала по ночам в казарму и предавалась там разврату под покровительством лекаря. Конечно, дорогой Леон, все это звучит ужасно, но я счастлива, что здесь нет чужих людей. Так опозорить род и свою новую семью – просто уму непостижимо! Уж я не знаю, что твоя так называемая жена наплела нашему многоуважаемому кастеляну, – легкий кивок в сторону кастеляна и мягкая улыбка прощения. – Но вчера днём мэтр Хофман приказал взять меня, ту, что заменила тебе мать, под стражу! Я надеюсь, мальчик мой, что ты разберёшься в этой ужасной ситуации и очистишь моё доброе имя, – уже успокаиваясь графиня снова набожно перекрестилась и, скромно опустив взгляд, аккуратно сложила руки на столе.
Глава 54
Всю эту клевету, которую Аделаида, не дрогнув лицом, выложила на публику, Леон выслушал абсолютно спокойно. Я, конечно, ожидала каких-то гадостей, но в изложении вдовствующей графини все это прозвучало так гладко и так уверенно, что я с опаской покосилась на своего мужа. Однако Леона, похоже, ничто не смущало. Он посмотрел на мэтра Хофмана и приказал: