– Мэтр, будьте добры, пригласите сюда нашего гостя.
Аделаида слегка нахмурилась и спросила:
– Мальчик мой, тебе не кажется, что эти разборки – дело семейное? Согласись, будет страшно неловко, если сплетни о твоей бывшей жене начнут гулять по окрестностям. Мне кажется, не стоит привлекать чужих, достаточно просто отослать её в подходящий монастырь. – Произнося все это, графиня даже не посмотрела на меня, как будто говорила о неодушевлённом предмете.
– Я думаю, госпожа Аделаида, вы будете рады видеть нашего гостя, – спокойно сообщил ей Леон. – Это ваш старый знакомый.
Он снова посмотрел на кастеляна и утвердительно кивнул, а мэтр Хофман поднялся и вышел за дверь. Даже мне стало интересно, кого же привез с собой Леон. Вчера вечером он слушал меня внимательно и, как мне показалось, полностью поверил мне. Он даже сообщил, что вся казна рода доставлена на место и сохранилась полностью. Он говорил о том, что привёз с собой тело отца и на днях состоятся приличные похороны. Но ни о каких гостях речи не шло, и потому я с тревогой посматривала на дверь.
Мэтр Хофман привёл с собой совершенно незнакомого человека. Высокий темноволосый мужчина лет сорока. Довольно красивый, вот только забавные, почти кошачьи, усы под породистым носом слегка портили его внешность. Если судить по одежде – далеко не беден, хотя вещи казались слегка измятыми. Но достаточно сказать, что кожаный колет был украшен позолоченными пряжками, а в распахнутом вороте рубахи виднелась толстая золотая цепь сложного плетения.
Выглядел мужчина несколько утомлённым, но по сжатым в нитку губам и по надменному кивку, которым он поприветствовал сидящую за столом компанию, можно было понять, что он – как минимум дворянин. Он здоровался с мужчинами как с равными, а на меня и вовсе не обратил внимания.
Но самой приметной чертой в его внешности было вовсе не породистое лицо, а массивные железные браслеты на руках, соединённые длинной и грубой, местами ржавеющей, цепью. Гость выглядел настолько непривычно, что я вопросительно взглянула на Леона, пытаясь понять, кого он привёз.
И тут я заметила странную вещь: Леон не смотрел на гостя, не смотрел на усаживающегося на своё место мэтра Хофмана, зато не отводил взгляд от лица мачехи. От совершенно белого лица госпожи Аделаиды…
– Софи, мэтр Бертольд… – заговорил мой муж. – Я должен представить вам нашего гостя. Знакомьтесь, это – дон Эстебан де Мондез, эспанский подданный и непутёвый младший сын Великого Гранда Эспании Аустурцио де Мондеза. Настолько непутёвый, что несколько лет назад отец публично отрёкся от него.
По лицу дона де Мондеза вовсе не было заметно, что он огорчён этим обстоятельством: отлучением от дома. Дон ещё раз слегка кивнул всей компании и отдельно, с каким-то шутовским подтекстом, поклонился застывшей госпоже Аделаиде. Графиня, гневно сдвинув брови, шипящим голосом спросила:
– Дон Эстебан, что это значит?! Как... Как вы посмели?!
Он несколько надменно вздёрнул бровь и, полностью проигнорировав вопросы вдовы, с заметным акцентом спросил:
– Любезный граф де Эстре, не могли бы вы приказать подать бокал красного вина? Признаться, сейчас я чувствую себя не лучшим образом без этого божественного напитка.
Слова эспанского дона прозвучали почти требовательно, но Леон только кивнул и, обращаясь к мэтру Бертольду, попросил:
– Будьте добры, мэтр, кликните лакея. И помогите нашему гостю сесть.
Мэтр Бертольд вышел, а мэтр Хофман отодвинул стул, что стоял рядом с молчащей графиней, и любезным кивком предложил гостю сесть. Тот устроился так, как будто собирался провести здесь вечность: не давая кастеляну придвинуть стул, он упёрся сапогами в пол и, напротив, отодвинулся от стола ещё дальше. Затем вольно откинулся на спинку, согнул левую ногу и уложил её щиколоткой на правое колено. Поза его выглядела одновременно и расслабленной, и наглой, и вульгарной.
Я с любопытством наблюдала эту сцену, совершенно не понимая, как связаны Аделаида, эспанец и Леон. Вернулся мэтр Бертольд вместе с лакеем, и перед каждым был поставлен кубок вина.
Впрочем, никто, кроме гостя и, к моему удивлению, госпожи Аделаиды, не кинулся пить с утра. Графиня же опустошила свой кубок жадно, так, что с уголка рта стекла тёмно-розовая капля. Она небрежно смахнула её пальцами и брезгливо сморщилась. Всё это происходило в полном молчании, и у меня было странное ощущение, что я присутствую на каком-то спектакле, начало которого пропустила…