Как только Надя проводила взглядом последнего улетевшего голубя, собравшего остатки хлебных крошек, у нее зазвонил мобильный телефон. Она запустила руку в большую кожаную сумку с тетрадками, и стала шарить в ней в поисках телефона. Звонила Соня.
– Надюша, как твои дела? – как всегда бодрым и звонким голосом, не изменившимся с годами, спросила она.
– Нормально, – грустно ответила та. – Вот, кормила голубей в парке. Сейчас пойду домой. Надо еще в магазин зайти.
– Что случилось? У тебя грустный голос.
– Все в порядке. Все хорошо. – Надя пыталась скрыть свое далеко не радужное состояние.
– Врать будешь, где угодно, кому угодно, только не мне. Я знаю тебя сто лет. И за эти сто лет второй раз слышу твой расстроенный голос. – Соня выдержала паузу. – Так, ничего мне сейчас не объясняй. Надо встретиться. Расскажешь, что случилось. Да и у меня к тебе есть серьезный разговор. Во сколько у тебя завтра первый урок?
– У меня завтра… – Надя напряглась.
– Что, уже начался склероз? – Соня засмеялась в трубку.
– Не дождетесь. – Она немного повеселела. – Завтра у меня четвертый и пятый уроки у восьмого и шестого класса.
– Отлично! Тогда сегодня я жду тебя часам к восьми. Павлик уехал в Москву на какую-то очередную врачебную конференцию. Митька пойдет на дискотеку, а Кирилл работает в больнице в ночную смену. Так что, нам никто не помешает. Я тебя жду. Что тебе приготовить?
– Сделай мне вегетарианских голубчиков. – Надя оживилась. – А я куплю бутылочку винца. – Затем замялась. – Ты вовремя позвонила, кстати. Очень вовремя. Мне… ладно, при встрече.
Надя убрала телефон в сумку, остановилась у парковых ворот и все-таки расплакалась, впервые поймав себя на мысли, что ей грустно и безумно одиноко. А былой оптимизм сменился мрачными картинами из ее возможного будущего. «Сорок восемь лет. Мне сорок восемь лет. Изменить уже ничего нельзя. Господи, Соня, как же ты была права. Одинокая жизнь – это действительно отвратительная штука».
2
Маленький деревенский домик на окраине города так отсырел за последние несколько месяцев от бесконечных дождей, что имел все шансы при наступлении холодов превратиться в обледенелую избушку. Когда-то за старым срубом внимательно следили мужчины, каждую осень тщательно подготавливая его к долгой и промозглой зиме. Но последние несколько лет порог избушки переступала лишь хрупкая ножка Юлечки, да ее малыша Никитки. Однако и этот последний мужчина в роду, вот уже как два года не появлялся в родном доме.
– Гражданка Закорева, закройте дверь. Оставьте нас в покое. Мы сделали все, что смогли. Активные поиски прекращены, но ваш сын остается в розыске. Вам ясно? Если будут какие-то новости, мы вам сообщим.
Следователь Кривцов встал из-за стола и подошел к двери. Он не хотел, чтобы гражданка Закорева снова рыдала у него в кабинете. С одной стороны, ему было жалко бедную женщину, у которой пропал сын. С другой, он ничем не мог ей помочь. Два года – это довольно большой срок, чтобы надеяться даже на чудо. Он встал в дверной проем, оперся о косяк и преградил женщине вход. Но она, растирая по лицу остатки дешевой туши и теребя в руках старую тряпичную сумочку, продолжала стоять в дверях и плакать.
– Я знаю, что он жив. Я же мать. Я чувствую, он не погиб. Поищите его еще. Я вас умоляю.
– Я же вам сказал, поиски прекращены, но дело не закрыто. Ну, сколько можно вам повторять. Каждый год в стране пропадает огромное количество людей, которых не могут найти. Сожалею. Но, увы… мы сделали все, что могли, – он развел руками. – Пожалуйста, не вынуждайте меня применять силу.
Вы – молодая. Родите себе еще ребеночка. До свидания. – И закрыл перед ее носом дверь.
Обливалась слезами, Юлечка вышла из обшарпанного здания отделения милиции и побрела вдоль старой аллеи с кленами. Она в который раз искала ответы на вопросы: «за что ей все это?», «в чем ее вина», «что она такого сделала, отчего Бог не щадит ее?». Неужели все ее беды из-за того, что до брака с Толиком она один раз переспала с Вовкой из 11 «А» класса? Но она совсем не виновата в том, что он бросил ее. Он ведь обещал жениться, если она докажет ему свою любовь! И вообще, она думала, что у них любовь до гроба.
Еще Юлечка винила себя за то, что однажды не подошла к двухмесячному Никитке, когда он громко кричал посреди ночи. Но это ведь Толик не отпускал ее из своих объятий. И снова получается, напрямую ее вины не было. Дальнейший аборт – снова не ее вина. Потому что Толик переходил на другую работу, и в ближайшее время их ждали «трудные времена»; второй ребеночек явно не «вмещался» в семейный бюджет.
Потом и Толика не стало в ее жизни. После автокатастрофы он пролежал два месяца в больнице. А когда вернулся домой, сообщил жене, что уходит из семьи, потому что влюбился в медсестру Галину, которая делала ему уколы. Как потом выяснилось, Галя делала Толику не только уколы. Юленька, умоляя Толика остаться, клялась, что обязательно научится делать уколы. Но ее слезы только разозлили его, и он в тот же вечер ушел из дома, бросив Никитку и Юлю.
Затем из жизни ушел Юлечкин папа. Сердечный приступ настиг его на рыбалке, когда закидывая в очередной раз удочку в узкую прорубь, он провалился под лед вместе со своим раскладным стульчиком.
А спустя полтора года после смерти отца Юля потеряла и трехлетнего Никитку. В прямом смысле потеряла. Она оставила сына на несколько минут на детской площадке где, как ей казалось, вполне безопасно, да и других детей полно, а сама решила сбегать в магазин за молоком. Но когда вернулась, Никитки и след простыл. Говорили, вроде какой-то дядя позвал малыша, сказав, что мама попросила отвести его домой. Больше Никитку никто не видел. Долгие поиски милиции тоже ни к чему не привели. Но Юля искренне верила, что ее сын жив. Хотя многие жители небольшого провинциального городка были другого мнения на этот счет. Все почему-то были убеждены, что мальчика «отправили на органы». А поскольку трехлетнего ребенка вряд ли будут использовать как сексуального раба, остается кража с целью трансплантации органов. Насмотревшись телевизора, этой версии придерживались даже некоторые представители внутренних органов.
Юлечка вернулась в свой отсыревший домик. Зажгла огонь на плите и… «Нет, – подумала она. – Я не буду этого делать. Нет. Никитка жив. Значит, и я должна жить. Я – сильная. Я должна его найти». Она выключила плиту и, упав на кровать, зарыдала горькими слезами.
Последние годы превратились для нее в сущий кошмар. Один только Бог знал, сколько ведер слез она выплакала. Пока с ней был Никитка, она исправно ходила на работу в детский садик и пыталась не думать о плохом. Где-то в глубине души надеясь найти для сына нового папу. Но, потеряв малыша, окончательно потеряла и надежду на счастливую жизнь.
Юля сильно похудела за эти годы. От розовощекой пампушки остались, как говорят, кожа да кости. Это была уже не жизнерадостная Юлечка Закорева, а ее собственная тень. В прямом и переносном смысле. Рано выйдя замуж, она так и не получила образования, успев окончить лишь школу. К тому же и отец, и бывший супруг убеждали ее в том, что женщина не должна работать. Ее прямая обязанность – следить за мужем и растить детей. И когда Юлечкина мама скоропостижно умерла от сердечного приступа, отец решил вырастить из дочери хозяйку дома, чтобы оградить себя от домашних дел. Юлечка без особого труда взяла на себя все хлопоты, и уже в 13 лет полноценно вела домашнее хозяйство. Отец лишь рубил дрова, зарабатывал где-то на стройке небольшие деньги; все лето ловил рыбу и периодически спал на печи после тяжелого похмелья.