— Ну так что отец? Теперь мне можно будет тратить деньги?
Он хоть и не бил со всей силы, но моё поведение выбило его из изначального настроя. Он задумался и перечитав письмо, спросил.
— Я соглашусь при одном условии.
— Каком же?! — мои глаза сверкнули от радости.
— Вот это, шаг к примирению наших родов, — он покачал передо мной листом желтоватой бумаги, — двести лет вражды могут закончиться вашей свадьбой с его дочерью. Не будет больше убийств твоих родных из подворотни, внезапных отравлений на пирах, мир придёт в оба великих дома.
— Что ты хочешь? — его тон мне совсем перестал нравиться.
— Помолвка ваша сейчас, свадьба через шесть лет, — жёстко сказал он, глядя мне прямо в глаза, — вот будет твоя плата, за доступ к деньгам рода. Ты поможешь семье, и семья заплатит тебе за это.
— Энрико! Это слишком жестоко! Он ведь ещё ребёнок! — мама возмущённо бросилась ко мне, защищая собой.
Но я уже всё решил. Деньги, сейчас мне были важнее всего.
— Знаешь, я слышал одну притчу отец, — я вышел из-за спины женщины и встал напротив него, — которая как никакая другая подходит под этот момент.
— Ну же, удиви меня, — усмехнулся он, приготовившись слушать.
— Один султан как-то объявил награду среди своих подданных, что тот кто научит осла из его конюшен говорить, получит десять золотых монет. А если нет, то этому соискателю отрубят голову.
— И что? Нашёлся кто-то смелый или глупый, кто вызвался это сделать? — его заинтересовала моя история.
— Да, один философ забрал деньги, осла и пообещал вернуть его говорящим, ровно через десять лет, — я сделал паузу.
— И? В чём мораль притчи? — поторопил он меня, всё ещё не понимая.
— Десять лет большой срок, — сказал себе под нос философ за воротами дворца, — за это время может умереть либо осёл, либо султан.
У родителей сначала отпали челюсти, затем они истерично захохотали, даже громче, чем прошлый раз. Всхлипывая сквозь слёзы, глава рода, умоляюще простонал.
— Дьявол меня забери, Витале, постарайся пожалуйста, чтобы за шесть лет до твоей свадьбы, не умер хотя бы Франческо!
Я сделал непроницаемое лицо, что ещё больше насмешило их.
— Сегодня же расскажу твою историю во дворце дожа, — посмеиваясь и вытирая слёзы, он поднялся со скамьи, — прости, но мне и правда пора. Не знаю когда вернусь, но мне нужно быть в Константинополе. Деньги можешь брать у мамы, она точно не даст потратить тебе лишнего, как например это делают твои дяди.
Оба взрослых, обменялись понимающими улыбками.
— А когда ты ответишь им? — я показал на письмо в его руках.
— За меня ответит Контесса, — он передал бумагу жене, — всё обними меня и я пойду попрощаюсь с твоими братьями.
— Береги себя! — я обнял его за шею, а он в ответ растрепав мои волосы, направился к двери.
— Загляну к тебе позже, как провожу отца, — одними губами прошептала мне мама, уходя следом за ним.
Когда оба вышли, с моего лица пропала детская улыбка.
— «Ладно, хотя бы так, — в мозгу прокрутились мысли, остановившиеся на том, что мне давно пора завтракать и ознакомить своих рабов с их расписанием».
Собрав исписанные листы со стола, я направился вниз, в крыло прислуги. Слуги и служанки низко кланялись при встрече, когда я проходил мимо, я же искал охраняемые двумя вооружёнными охранниками комнаты. Открыв первую нужную дверь и увидев девушку, испуганно вскочившую с матраса на полу при моём появлении, я поманил её за собой пальцем, заводя во вторую, где более тесно набились мужчины.
— В общем так, — я посмотрел на них, чувствуя на себе внимательные взгляды, — зачитываю правила.
Подняв мной вчера написанный первый лист на уровень глаз, я быстро его прочитал, надеясь, что те кто понимал венето, переведут или хотя бы донесут смысл моего крайне простого послания:
— Не повиновение — десять плетей.
— Лень — десять плетей.
— Не подготовка к уроку — десять плетей.
— Тупость на уроках — десять плетей.
— Обучение меня не тому, что прошу — десять плетей.
— Вопросы? — я поднял голову.
Скептически настроенный норман, на ломанной латыни поинтересовался.
— А кроме плетей, что-то ещё будет?
— Да, возвращение на невольничий рынок, если будешь меня бесить. Это понятно?
Он нехотя кивнул.
— Ну и напоследок, тот кто серьёзно отнесётся к делу и будет полезен, получит вольную и десять шиллингов, — закончил я, передавая хилому студенту-французу кипу листов, — здесь расписание каждого, один за другим. Раздай и смотри не перепутай.
— Слушаюсь господин! — тут же склонился он в поклоне.
— С тебя и начнём тогда, как более понятливого, — я пошёл к двери и попросил стражей открыть соседнюю дверь, которую по моей просьбе переоборудовали в маленький учебный класс с единственной партой и восковыми табличками, на которых можно было писать. Переводить драгоценную бумагу, было перебором для обучения.