— Прежде всего да будет вам известно, что люди, которым я преданно служу, — желательно, чтобы их имена навсегда остались для вас в секрете, — так вот, эти люди прекрасно осведомлены о ремесле художника, а также печатника, священника, правителя, мореплавателя и военачальника. Вот почему овальный холст, точно по размерам плафона в Зале Альберго, вас уже ждет, его доставили и сейчас охраняют два человека у дверей вашей мастерской в Каннареджо. Сообщаю вам также, что три дня назад он был покрыт белой грунтовкой наподобие той, которую вы обычно используете, и теперь, когда мы с вами разговариваем, холст уже совершенно высох. Что же касается произведения, которое вам предстоит написать, то нам известно, что сегодня утром вы ознакомились с условиями конкурса, мы знаем также, что после этого вы пошли к себе в мастерскую, и, стало быть, мы вправе предположить, что уже всю вторую половину дня вы обдумывали композицию святого Роха во Славе. Разве не так, синьор Тинторетто?
Старик говорил правду. В эту минуту Якопо понял, что имеет дело с людьми, которые хоть и держатся в тени, действуют крайне решительно, и против их воли идти бесполезно.
— Ну хорошо, я согласен, — только и ответил Якопо, прощаясь с собеседником, проводившим его до дверей Скуолы.
Прежде чем он вышел за порог, старик в последний раз шепотом сказал:
— Два человека придут к вам домой вечером 27 апреля, накануне конкурса, чтобы забрать полотно. И в ваших и в наших интересах, чтобы оно было совершенно готово. Не теряйте ни минуты.
От кого: Alessandro Baldi
Кому: WJeffers@st-able.usa
Тема: Посещение Сан-Рокко
Профессор Джефферс,
Читая ваше письмо, я испытывал двоякое чувство: восхищение вашими необычайными познаниями и признательность за то, что благодаря вам мое расследование пойдет по иному руслу.
Но прежде чем двигаться дальше, я хочу вам кое в чем сознаться: коренной венецианец, я только сегодня познакомился с внутренним убранством Скуолы Сан-Рокко и вообще с творчеством Тинторетто. В изучение права и криминалистики не входит, как вы догадываетесь, курс истории искусства.
Должен, однако, сказать, что я чрезвычайно рад этому посещению, оно действительно меня взволновало. Теперь я лучше понимаю тех людей, которые, как вы, посвятили свою жизнь разгадыванию тайн искусства.
В связи с этим один вопрос не дает мне покоя: откуда это чувство тревоги, что исходит с полотен Тинторетто? Я внимательно рассмотрел каждое его произведение и увидел людей больных или мучающихся, тоску во взгляде мужчин и женщин, ощутил ненависть; наконец, если собрать всю кровь, что течет на его полотнах, получится красная река. Чем объяснить, что этот художник больше писал смерть, чем жизнь, зло, чем добро, и тоску, чем надежду?
Однако многие посетители, вместе со мной смотревшие сегодня эти картины, проходили мимо них в каком-то беспечном равнодушии. Неужели я один испытал то чувство, которое вам описал? Что вы на это скажете?
Сердечно ваш,
Алессандро Бальди
От кого: William Jeffers
Кому: A.Baldi@questura-veneto.it
Тема: Тревоги Тинторетто
Настала моя очередь сделать вам признание. Вы пишете, что заинтересовались искусством живописи, так вот знайте, что я тоже начал испытывать интерес к вашему расследованию. Признаюсь даже, что я по нескольку раз в день открываю электронную почту в надежде получить от вас письмо. И хотя я понимаю, что дело это серьезное, погибла молодая женщина, я развлекаюсь от души, поминутно представляя себе, как вы бродите по улочкам Венеции в старомодном костюме Эркюля Пуаро — в тройке и глубоко надвинутой круглой шляпе, — время от времени поправляя на носу очочки.
Представьте, сегодня утром я говорил о вас молоденькой медсестре, она ежедневно приходит ко мне делать процедуры. «Постарайтесь, чтобы я прожил как можно дольше, — сказал я ей. — Есть на этом свете человек, которому я еще нужен». Я ее явно заинтриговал, но не волнуйтесь, ничего лишнего я не сказал.
Вернемся, однако, к вашему расследованию. Вы говорите, что увидели на полотнах Тинторетто тревогу и боль, а я вам прежде всего отвечу, что вы все правильно увидели. Действительно, искусство этого художника-провидца весьма трудно совместить с искусством Возрождения, где царят спокойствие, гармония, ясность. В противоположность Тициану, Микеланджело и Джорджоне Тинторетто — венецианец, и его живопись отражает тревоги, которые испытывали все жители этого Города дожей. В то время Венецианская республика клонилась к неотвратимому закату. Потеря Византии и ближневосточных торговых путей, варварские галеры, грозящие венецианскому флоту на Средиземном море, открытие Америки — все это предвещало агонию города. Прибавьте к этому последствия чумы и договор, заключенный в Камбре между папой и королями Франции и Испании, чтобы бороться со Светлейшей, — и вам станут понятны тревоги венецианцев середины XVI века.