- Вот эту установку аборигены И нн уру намерены использовать для измерения радиояркости нашей планеты. Что позволит им для начала определить температурный режим, как на дневной, так и на ночной стороне Иноме.
Сдержанный гул в зале.
- Ждать дальше нельзя. Необходимо срочно готовиться в внедрению легенды.
- Легенда уже проработана? - подал голос председатель.
- Да, разумеется.
- Ну так п редставь .
- Да, конечно, - Инмун покопался в своём амулете , отыскивая нужный материал. - Вот параметры нашей любимой Иноме. Давление, температура, состав атмосферы и прочее...
Некоторое время все рассматривали документ.
- Что, совсем нет воды?
- Абсолютная сухость. И серная кислота в облаках.
- Температура, это сурово, конечно... Нет, но с давлением же явный перебор.
- Ничуть. Они поверят, не моргнув. Теоретические кривые ещё подведут... Зато все аппараты им придётся ваять столь толстостенными, что сам запуск станет проблематичным.
- Ну так ещё утроить параметр, чтобы запускали броневые болванки, - засмеялся председатель.
- А вот это уже и впрямь будет перебор. Возникнут сомнения в достоверности информации. Всякому ужасу должен быть предел.
Инмун нажал на амулет, и рядом с документом-легендой возникло новое изображение.
- Но это ещё не всё, коллеги. Вот это сооружение аборигены намерены использовать для радиолокации нашей Иноме.
- Ничего страшного. Служба Неба вполне в состоянии полностью загасить сигнал, - подал реплику сидящий на первом ряду учёный.
- Как вы себе это представляете, уважаемый? Планета ведь не может иметь нулевое отражение. Так что формировать ответ-легенду всё равно придётся. Между тем спецагент Инбер сообщает, что сразу после первого отражения готовится более тонкий эксперимент, с анализом спектра. Временно-частотное разделение и плюс поляризация отражённого сигнала. Такая обработка в принципе позволяет увидеть крупные детали рельефа.
Шум в зале.
- Тише, тише, коллеги! - повысил голос председатель. - Всем уже ясно, что лёгкой жизни у нас более не будет. Формирование фантом -сигнала по радиояркости пустяки, конечно, однако это следует сделать немедленно. А вот радиолокация... тут нам предстоит ювелирная работа. Так что прошу задавать вопросы докладчику.
-... Тебя ни на минуту одного оставлять, нельзя! Честное слово, хуже Ленки! Четырнадцать лет уже, вон какой вымахал лосина, а одни шкоды на уме!
Капельница бодро отсчитывала ритм. Мама вдруг заплакала.
- Ну ма... ну чего ты... Ну дурацкая выходка получилась... ну всё же нормально теперь...
Она смахнула рукой слёзы.
- Да где там нормально, ты бы посмотрел на себя... А ты подумал, что было бы, если б не нашли тебя те алкаши? Или просто мимо прошли, не стали звонить в "скорую"?
Я тяжко вздохнул. А что тут скажешь? Всё правильно. Вина моя безмерна. Ну в самом деле, здоровущий уже парняга, и норовит вогнать в гроб маму с папой своими идиотскими выходками... добивать таких надо, а не антибиотиками откапывать.
Вообще-то без памяти, похоже, я провалялся достаточно долго. И в памяти той зиял огромный провал. То есть как приковывали меня к могильной оградке, как на ночлег я устраивался на могильной плите, завернувшись в верблюжье одеяло - это всё запечатлелось в памяти чётко. А вот что дальше... Положим, с кладбища я позорно сбежал, тут без вариантов. Иначе как бы то самое злополучное верблюжье одеяло оказалось у нас дома? Допустим, утром на рассвете я решил вернуться, чтобы натянуть Борьке нос. Ну там привязать как-то ключик, скажем, использовав найденный дома мамин волосок - мои-то стриженые для такого дела непригодны... Не в моём характере так пари выигрывать, подлянкой откровенной пахнет, но - предположим... Но вот какого лешего я потащился в овраг? Могилку оставленную не мог найти, заблудился малость? Бросьте. Я её и сейчас найду без проблем. Чего там искать-то...
В общем, провал в памяти. Яма, чёрная бездонная яма. Навсегда поглотившая эту ночь на кладбище.
И мама права, абсолютно права - вполне даже мог дать дуба её сынуля. Дождь ведь начинался, кончилось бабье лето, началась подлинная, без дураков, осень... Провалялся бы ещё пару-тройку часиков без сознания на холодной мокрой земле, и привет. Хорошо ещё, те алкаши, промышлявшие сбором стеклотары и съестного с могилок оказались гуманистами, ага... Не поленились дойти до автомата, позвонить, да дождались у кладбищенских ворот "скорую помощь", да проводили до места... Кстати, сразу после того эти алкаши как-то незаметно рассосались, так что первоначальный папин порыв - щедро вознаградить случайных спасителей сына - оказался принципиально невыполнимым... неизвестными остались имена и фамилии благородных спасителей...
- Ладно, мам... - я вновь виновато вздохнул, нашаривая свободной от капельницы рукой её ладошку. - Обещаю, вот честно - на будущее постараюсь никаких таких уж сильно дурацких фортелей не выкидывать. Правда-правда.
- Что ж... спасибо и на этом, - мама чуть улыбнулась.
- Доктор сказал, сколько мне ещё тут валяться?
- Сказал. Четыре дня ещё, если не будет осложнений.
- Каких осложнений?
- Ну мало ли... На почки, скажем, - мама мелко и быстро перекрестилась. - Кто знает, сколько ты там в этих клятых кустах провалялся? Ты ж ничего не помнишь...
- Ну, мам... ну правда, всё будет хорошо. И никаких осложнений. Если бы что, так уже бы.
- Дай-то Бог... - мама судорожно вздохнула. - Чего тебе завтра принести?
- Завтра? Да не надо, всё у меня есть, ма... Скорей бы домой. Чего тут валяться...
- О, похоже, твои подельники заявились! С визитом!
Действительно, в палату гуськом входили трое - Витёк, Димка и Борька, собственной персоной.
- Здрасьте, Алёна Пална...
- Да будешь тут здоровой, с вашими выходками... Нервного тика нет пока, и то слава Богу. Ладно, я ухожу, беседуйте!
- До свиданья, Алёна Пална!
Новые посетители разместились вокруг моей койки.
- Ну ты как, Тоха? - Витёк потрогал шланг капельницы.
- Уже всё нормально, - я улыбнулся.
- По-дурацки всё как-то вышло, - проговорил Борька, без этой своей всегдашней ехидной ухмылочки. Непривычно даже видеть, будто и не его лицо. - Давай считать, не было никакого спора.
- Брось, уговор есть уговор. Твой бинокль, сто процентов.
- А у нас Пурген сбежал, и трёх кур соседских задавил со зла, - Борька наконец-то вернул лицу нормальную ухмылочку. - Меня батя даже выдрать хотел сгоряча, за всю эту затею. Вспомню, грит, детство золотое... Тоха, скажи наконец - чего там было-то, ночью?
- Да не помню я, говорил уже... Человеку нужно верить вообще-то.
Ребята переглянулись.
- Димк, скажи ему, - Борька вновь утратил всегдашнюю ухмылочку.
- Ну в общем так, Антоха. Ты, может, и не врёшь. Память отшибло чем-то, бывает... Только там на могилке земля-то мягкая. Никто ж не ходит, не топчет...
- Ну?! - я даже привстал.
- Там следы были, Тоха. Вроде как детские. Босиком. Ну кто в сентябре у нас тут ходит босиком, да притом ночью, на кладбище?
Послеполуночный т уман стоял стеной, зыбкой и настороженной. Тот тут, то там в густом белом месиве зарождался свет, зарождался и угасал - множество ночных светляков искали себе спутницу или спутника короткой жизни, дабы отложить яйца и продолжить род. Некоторые световые пятна, впрочем, были вполне стабильны, и при приближении вплотную обретали чёткие очертания - ночные цветы привлекали внимание опылителей. Вытянув перед собой руку, Инмун растопырил пальцы - ничего не видно, кроме продолговатых тепловых пятен... вот интересно, обитатели И нн уру смогли бы ходить в таком густом тумане? Нет, наверное... Они же напрочь лишены теплового зрения, тамошние аборигены. Так что а ощупь, только на ощупь и никак иначе...