Тут заработал свисток на кухне и Сергей Григорьевич отправился разливать чай. Два стакана в металлических подстаканниках и тарелочка бутербродов со сливочным маслом вскоре оказались на журнальном столике.
За чаепитием Плотников живописно рассказывал о своей тяжелой, но интересной жизни. То, что я не записываю его рассказ на диктофон и даже не конспектирую, похоже старого моряка совершенно не волновало. А может быть, он думал, что репортеры газет обладают феноменальной памятью…
Слушая в пол уха, я думал, как мне удачно перевести разговор в нужное мне русло.
- …В черте Новосибирска, особенно по низкой воде, отмели проступают одна за другой, - энергично ворковал заслуженный ветеран, - а ниже по течению, уже в районе Дубровино, дно представляет собой сплошные скальные грунты — отклонишься от курса на каких-то пять метров и останешься там же с пробоиной. На дне.
Тут я почувствовал, что могу повернуть ручей красноречия рулевого в водоем моего интереса.
- Скажите, Сергей Григорьевич, а были у вас в карьере отказы моторов?
Он задумался на мгновение и сказал:
- Припоминаю один случай. В конце навигации в шестьдесят втором в районе острова Кудряш мы сели на мель на теплоходе «Дунай». В составе с нами также шли порожняком две баржи «Ленинец-2» и «Ленинец-3». Но тогда никто не пострадал, и ущерба окружающей среде не было нанесено. Авария случилась из-за отказа дизеля.
Он помолчал и добавил на мою мельницу интересов:
- В основном отказы моторов случаются на маломерных судах: катерах и лодках.
- Мне сказали на лодочной станции «На камнях», что вы до сих пор иногда подменяете на службе более молодых коллег, - поспешил я задать вопрос.
- А что же не помочь? - самодовольно отозвался ветеран, - коли просят, коли надо.
- А вот в крайний раз, когда вы дежурили вместо отпускника Аврала, не было у кого-нибудь из арендаторов лодок отказов двигателей? – я решил «взять быка за рога».
- Помню, кто-то повредил дейдвуд – напоролся на камень у берега. Но я заменил дейдвудную трубу, а клиент оплатил ущерб.
- Вы не помните, кто он ?
- Нет.
Григорич стал собирать посуду на столе.
- А когда можно почитать?- спросил он.
- Что? – не понял я.
- Статью. Или интервью.
- Ах, да…Это, Сергей Григорьевич, предварительная беседа. С вами свяжутся наши сотрудники.
- Давайте я вам помогу, - сказал я, хватая тарелку и стакан.
Мы прошли на кухню. Плотников стал мыть посуду в раковине. Я огляделся. В углу, у окна урчал холодильник ЗИЛ. Над холодильником в золоченой рамке висела картина. На холсте - балерина в момент репетиции у репетиционного зеркала. Она замерла в типичном танцевальном па - балерина стоит на пуантах, руки опущены на балетную пачку, голова чуть повернута в сторону…
Я рухнул на кухонный стул.
- Кто это? – голосом, похожим на звук сливаемой воды в унитазе пробулькал я.
Моторист с удивлением посмотрел на меня и, следуя направлению моего взгляда, облегченно вздохнул:
- Лепешинская. Прима Большого театра. Моя покойная супруга Полина Васильевна была фанатом балета. Это копия картины Герасимова. Оригинал в Третьяковке.
- Для такого невежды, как я - копия важнее оригинала, - прошепелявил я и быстро попрощался с гостеприимным хозяином.
Я выскочил на улицу и судорожно начал ловить такси. Решившийся подвезти водитель едва не наехал на меня – с таким безрассудством я бросился навстречу автомобилю с шашечками.
Мне все стало ясно. Ясно настолько, что я даже не допускал ошибки. Для полной уверенности не хватало совсем немногих деталей, и я решил, не откладывая, получить их.
Из ставшего уже родным автомата в центре города, я позвонил Олегу и выразил желание встретиться в парке немедленно.
Оперативник удивился и попросил полчаса.
В ожидании я бродил среди деревьев, еще не полностью сбросивших свои желтые одежды. Ступая по ковру из листьев, невольно замедлял шаг, любуясь окружающим волшебством перемен.
Глядя на яркие цвета окружающей природы, я раз за разом возвращался мыслями к осенней палитре незнакомого мне портретиста Герасимова. Его портрет балерины был написан именно в таких тонах.