- Чем ей поможешь?- брезгливо взглянув на корчащуюся в судорогах Надю, сказала она, - помочь тут нельзя. Ей остается только повеситься.
- Как вы можете? Видите – ей очень плохо!
- Да, быть наркомом – дело тяжкое…
Только теперь Нелли поняла, что у Голиковой наркотическая ломка. Эльвира убрала руки за спину и сказала, глядя на Нелли:
- Нам пора! Идёмте.
- Я никуда не пойду, пока вы не поможете Наде!
- Я скажу, кому надо и ей окажут помощь. Идёмте!
В большой столовой, стены которой были отделаны красивыми деревянными панелями, стоял длинный стол, покрытый белой скатертью. В торцах его стояло по одному мягкому стулу с высокими спинками. По семь стульев стояло по обе стороны стола, над которым висела включённая хрустальная электрическая люстра. Три окна, расположенные на одной стене, были плотно закрыты длинными до пола желтыми шторами. У другой стены стоял массивный буфет, в углу – мягкий диванчик. Здесь же был маленький шахматный столик с портретом Сталина на краю.
Стол не был пустым. На немецких тарелках из прорезного фарфора томилась икра, фаршированная и заливная рыба, лососина, палтус с лимоном. На отдельном серебряном блюде с рукоятями 950 пробы лежал холодный поросенок с хреном. Салаты, сыры, огурцы, помидоры, редис и черте что еще вперемежку с антикварными столовыми приборами создавали атмосферу яркости и блеска. Для Нелли вид этих невероятных продуктов и сказочная роскошь убранства стола явилось серьезным потрясением.
Единственная роскошь, которая была еще совсем недавно доступна Нелли: раз в неделю — «петушок на палочке», пряник, бублик или мороженое. Набор продуктов в семье Заваровых до поступления родителей на службу в Наркомат, был скуден и почти один и тот же ежедневно: хлеб и овощи. Мясные и молочные продукты появлялись только по выходным, когда вся семья собиралась за праздничным столом, а колбаса, сыр и консервы — только когда приходили гости. Такие деликатесы подавали как закуску к рюмке водки или дешевого вина для взрослых, стакана морса или ситро для детей. Равно как и ложка варенья или конфетка к чаю. Все прочее — от икры до фруктов — шло на уровне рассказов о шикарной буржуйской жизни где-то за океаном.
Нелли вспомнила, как однажды отец принес с какого-то приема в Кремле волшебный изыск заморского гурманства — эскимо на палочке. Тогда этот продукт для нее тоже стал потрясением, подобно нынешнему: и вид, и вкус. Правда, теперь это потрясение носило негативный характер. Святая вера в коммунистическую скромность лидеров Страны Советов лежала теперь мертвой свининой на звонком блюде советской пропаганды и лжи.
Нелли почему-то вспомнилась коммунальная кухня в прежней квартире в Басманном переулке. Огромная комната, сплошь заставленная кухонными столами, на которых готовили, в порядке очереди, десяток домашних поварих. Основное орудие труда — керосинка или примус. Рабочая площадь каждой стряпухи — не более четверти квадратного метра. Гвалт неимоверный. И, конечно же, боже упаси оставить что-либо без надзора хотя бы на минуту. С кого потом спрашивать об исчезнувшей кастрюле, ноже, вилке?
В небольшой комнате рядом с кухней находился «Титан» — огромная железная бочка на сорок вёдер, из которой можно было налить через кран большой чайник кипятку. Работало сооружение на дровах — вот это и считалось роскошью. Помимо коммунальной кухни и коммунальной же уборной на каждом этаже — существовала еще и коммунальная прачечная в подвале и коммунальный чердак для сушки белья. Стирка была делом очень трудоемким, в распоряжении хозяйки были только корыто, стиральная доска и хозяйственное мыло. Поэтому обстирать семью на троих-четверых — это полдня тяжелейшего физического труда обычно раз в две пятидневки. Дальше следовала менее трудоемкая, но более сложная процедура сушки на чердаке. Почему на чердаке, а не на улице? Потому что, старьевщики покупали даже вконец изношенные вещи, а желающих обменять чужие тряпки на что-нибудь хватало…
Из боковой двери, искусно скрытой панелями «под орех», улыбаясь, вышел Калинин в «тройке» с иголочки, белой сорочке и сером галстуке. Несмотря на густые, русые волосы, уложенные со специальной небрежностью на прямой пробор, козлиная бородка его и усы были абсолютно седыми. На широком носу сидели очки с круглыми линзами, придающими высокопоставленному маньяку вид добродушного академического вида дедушки.
Он быстрым шагом подошел к женщинам и поздоровался с Нелли за руку.
- Добро пожаловать, любезная Нелли Иосифовна. Для меня честь поужинать с вами – самой талантливой балериной школы и великим будущим балетного танца Советского Союза!