Ночь раздумий над альтернативой умереть, выведя на чистую воду своих коллег или остаться в живых, покинув город, закончилась тем, что Анна очнулась на скамейке перед входом в театр. У нее не было никакого решения.
Кроме того, та, вторая, которую звали Нелли, ждала своей очереди, тихо устроившись в глубине клеток головного мозга, чтобы выразить свое мнение, относительно этого сложного выбора. Она пришла сегодня во сне в виде роя атомов 60-ти химических элементов и устроилась в ее теле новым субъектом.
- Ты идешь? – спросила рыжая, элегантным щелчком отправляя окурок в урну.
- Скажи Фидре, что я заболела. Завтра буду с утра.
- Я скажу, - подруга пожала плечами, - но ты же знаешь Андрея…
Когда рыжая ушла, старательно виляя худой задницей, пришло решение.
Анна схватила чемодан, поймала такси, заехала домой, взяла припрятанные на черный день деньги, переоделась, прихватив кое-что из вещей, и отправилась в Столешников переулок, где в подвальном помещении фотостудии старый еврей Арон Евельсон клепал паспорта, готовые подтвердить любую личность. И даже две.
***
- Нет, вы посмотрите! – возмущенно говорил Евельсон, глядя поверх очков,- Кто вам сказал, шо я могу?
- Софья Гордон в апреле делала у вас больничный на 5 дней…
- Софа Гордон…Не морочьте мне голову.
Анна поставила чемодан на пол и уселась на стул перед аппаратурой для фотографирования.
Арон Абрамович стоял у окна и нервно стучал ногтем указательного пальца по подоконнику. Огромный живот его подрагивал в такт сильно бьющегося сердца. В повисшей тишине слышался хриплый звук работы его больных бронхов. Наконец, он взглянул Анне в лицо и, всплеснув пухлыми волосатыми руками, сказал:
- Ой! И не надо меня уговаривать! Я и так соглашусь…
Нелли, благодарно улыбнувшись, скромно произнесла:
- Спасибо…
- Четыре ляма, - быстро добавил он, склонив голову набок.
- Не жирно? – грубо возразила Анна.
- Ксивы подлинные. Имеют водяные знаки. Все печати и штампы настоящие.
- Три с половиной и документ нужен сегодня.
- Нет, дамочка, вы начинаете мне нравиться! – Арон Абрамович вытер двумя пальцами уголки своих губ, - семь дней! И то, только потому, что я вас лично очень уважаю.
- Семь дней! – подключилась к игре Нелли, - за семь дней Бог мир создал…
-Ха, мир, - немедленно отозвался Евельсон, - вы таки посмотрите на этот мир…А потом на мой паспорт!
- Арон Абрамович, миленький, у меня все украли, - говорила Нелли жалостливым голосом, - и паспорт и карточки на хлеб… и мыло…
- Ой! – замахал мошенник руками, - не делайте мне нервы. Я согласен.
Потом он, усадив женщину перед аппаратом, несколько раз щелкнул затвором малоформатного зеркального «Зенита».
- Меня зовут Нелли Заварова, но в паспорт я желаю, чтобы вы вписали фамилию Мицкевич…а отчество, непременно, Иосифовна…
- Хорошо. А имя?
- На ваше усмотрение…
Оставив чемодан в подпольной лаборатории Евельсона в качестве подтверждения серьезности намерений, Анна отправилась на Ярославский вокзал и купила билет на поезд Москва – Красноярск до Новосибирска на 23:50.
В Новосибирске в оперном театре у Анны был человек, который мог и должен помочь ей.
А Нелли заехала на Тверскую, где жила Белла Абрамовна Душинская, ее любимый педагог. Открыла дверь сама балерина. Вид постаревшей и одряхлевшей некогда блиставшей и в жизни, и в танце женщины смутил девушку. Душинская, напротив, не удивилась катастрофическому несоответствию юного вида своей ученицы нынешнему времени, хотя со дня их последней встречи прошло 63 года.
- Нелли! – всплеснула руками старая танцовщица, - как мило, что ты зашла. Мы с Яшей как раз собрались пить молоко с медом. Проходи – составишь нам компанию.
В комнате, меблированной старыми предметами послереволюционной поры, на круглом столе, застеленном зеленой скатертью с рюшами стоял высокий молочник, розетка с мёдом, десертная тарелка, чайная ложечка, салфетки в салфетнице, чайные чашки на блюдцах. Из высокого буфета Душинская достала приборы для Нелли и крикнула, повернув голову в сторону кухни:
- Яша! Яша! Иди к мамочке пить молоко.
В проеме дверей появился огромный белоснежный кот с раскосыми глазами разного цвета, левый был жёлтым, а правый голубым. Близко расположенные ушки с заострёнными кончиками и пушистый хвост, по форме напоминающий страусиное перо, придавали ему вид сказочного персонажа.