Таким образом, лавочники один за другим стали приобретать известное понятие о венгерском языке, и нашлись чадолюбивые отцы, заранее смекнувшие: как будет выгодно деткам, когда и дети г-на Карпати приедут на сословное собрание и примутся искать говорящих по-венгерски и у тех покупать, - а посему поспешившие отправить многообещающих своих сынков и дочек в порядочные дома в Комаром или Шоморью в обмен на тамошних: простой и самый дешевый способ обучить языку без учителя. Видя эффект столь разительный, Янош Карпати сам замыслил выступить на ближайшем сословном собрании с предложением создать общество, члены коего взаимно обяжутся при покупке никогда, ни с кем не объясняться на чужом языке, понуждая тем продающего к знакомству с нашим напористым мадьярским; а дома, меж собой будут упражняться в латыни и немецком, поелику говоры сии в общении особо распространены. Средство куда более действенное, чем иные бесплодные декреты об обязательном обучении хорватов венгерскому языку!
Итак, положив себе на будущее заняться сим благим проектом, Янош Карпати, как сказано, воротился с любимой женой в Карпатфальву.
Фанни рассталась с близкими, и когда прощалась, показалось ей, что покидает их навсегда. Грустные, удрученные, стояли перед ней двое славных, добрых стариков: опекун ее и тетка. Оба пытались принять вид сдержанный, холодный, хотя готовы были расплакаться. Да больно некстати бы вышло: радоваться ведь впору удачной такой партии.
Сердце у Фанни сжалось.
- Любите меня, - с трудом вымолвила она, бросаясь тетке на шею.
- Я тебя всегда любила, - ответила Тереза.
Глаза у нее блестели сухим блеском. Только бы не заплакать, упаси бог! Рядом вельможа, что он подумает!
- Ну, мастер, - встряхивая руку достойному этому человеку, сказал набоб, - надеюсь, увидимся еще. Черед за вами. Я у вас побывал за городом, теперь и вы должны меня навестить в Карпатфальве.
Ремесленник покраснел. Не ведал набоб, что и у живущего простым трудом человека своя гордость есть.
- Благодарствуйте, сударь, - был ответ. - Едва ли сумею отлучиться, дела держат.
- Тьфу, пропасть! Да у вас же подмастерье славный такой, говорил я с ним, умный малый, на него все можно вставить. Как звать-то его?
- Шандор Барна.
И слезы против воли навернулись Болтаи на глаза и поползли по мужественному загорелому лицу. Прослезилась и Тереза, а Фанни побледнела как мел.
- Ну зимой как-нибудь, - продолжал Карпати. - Хотите, сам за вами приеду и отвезу. Охотиться любите?
- Нет, сударь. Жалею зверей.
- Но вы-то, дорогая Тереза, захотите же проведать племянницу? Приедете ведь взглянуть, как она, довольна ли? Да и ей надо кому-то пожаловаться, чтобы легче меня переносить.
Это вполовину шутка была, но Тереза промолчала, и Фанни так неловко себя почувствовала, что вздохнула чуть не с облегчением, когда все уселись, попрощавшись последний раз, в стоявшую наготове дорожную карету, а верный Пал, захлопнув стеклянные дверцы, велел кучеру ехать и колеса загремели по мостовой.
Не прошло недели, как Тереза получила от Фанни письмо.
Молодая женщина усиливалась писать весело; доброе, любящее сердце чувствовалось в каждой строчке. Описывала она забавных людей, окружающих г-на Яноша: затейника Мишку Хорхи, который только и знает, что штуки разные выдумывает ей на потеху; Мишку Киша, буяна, но доброго малого, тот каждый день верхом по четыре мили отмахивает, лишь бы ее навестить. И про старичка-управителя с косицей написала, который с хозяйством ее знакомит с прилежанием неотступнейшим, и про гайдука старенького, про шута домашнего, и про забавнейшего меж ними: самого барина. Все они словно сговорились всячески радовать, развлекать, увеселять и ублажать молодую хозяйку, что им, пожалуй, и удается.
Увеселенья, радости, развлечения...
Но о любви, о счастье - ни слова.
Последнее время, однако, совсем новый предмет заполнил, по словам Фанни, существование ее супруга.
Попав на сословное собрание, но особенно после мучений, которые племянник ему доставил в критический для него день, забрал он в голову, что должен пользу приносить обществу и отечеству.
На школы общедоступные стал жертвовать, частенько к соседу, графу Сент-Ирмаи заезжать, - человеку, видно, незаурядному, искренне всеми превозносимому, который с другими такими же господами вечно с разными странностями носится, как-то: освобождение крепостных от барщины за выкуп, урегулированье Тисы, сообщение пароходное, постройка плотин да заводов, основание ученых обществ, театр, бега, скачки. Большую часть года он в Пеште проводит и остальных магнатов уговаривает жить там зимой. Яноша подбил уже построить себе роскошный особняк: если и не для жилья, то столицу, по крайней мере, украсить, облагородить. И чуть не все собирающиеся у него что-нибудь да затевают; каждого новый проект, какое-либо предприятие занимает. Среди прочего поминают все графа одного известного, который заявил, что готов отдать годовой свой доход в размере шестидесяти тысяч форинтов на основание венгерской Академии наук [речь идет о прогрессивном деятеле "эпохи реформ" графе Иштване Сечени (1791-1860), который в 1825 году предложил половину своего годового дохода, 60 тысяч форинтов, на учреждение Академии наук], а когда спросили, на что же он будет жить, ответил: да годик перебьюсь у кого-нибудь из друзей. Вот с чудной какой компанией стал водиться Янош - и управляющего с той поры предостерегать, чтобы построже отчеты принимал, так как на общественные нужды много потребуется денег. И сам, наконец, напал на один проект, который, кому он его ни сообщит, все весьма достойным внимания почитают, так что Янош сразу чрезвычайно вырос в общем мнении и уж до того доволен собой.
Учредить общество борзятников: вот в чем его проект.
Она, Фанни, не очень, конечно, понимает, какой уж такой в этом прок. Так же, как в других проектах и общественно полезных начинаниях - в пароходах этих, плотинах, в академии и бегах, хотя некоторые забавно посмотреть. Но одно видит: все от его идеи в восторге. Похоже, борзых ждет славное будущее и блестящая карьера. На следующий месяц уже назначено собрание в карпатфальвской усадьбе, где будет объявлено о создании общества, выработан устав, и все это завершат знатные увеселения.
Дальше шли изъявления любви, приветы от мужа и что Фанни ждет не дождется, когда обнять сможет милых родственников. На этом письмо кончалось.
О чувствах, о делах сердечных не было ничего. Бедная женщина! Никого у нее нет, кому можно про это рассказать.
Приехав в Карпатфальву, Фанни ничего уже не застала из прежних забав.
Из Пожони еще написал Янош Карпати домой почтенному Петеру Варге, что молодую жену везет, красавицу и скромницу, а посему распорядится пусть, чтоб ничего могущего ее скандализовать в усадьбе не было, для чего полную свободу действий ему давал от своего имени: на твое, мол, все усмотрение.
По получении этих полномочий славный старик за неделю так основательно реформировал все прежде заведенное и сделавшее барина притчей во языцех, что Карпатфальву узнать стало нельзя.
Несших самую неопределенную службу крепостных девок всех по своим деревням разослали.
Сквернословов из дворовых, заядлых матерщинников, кого к стаду приставили, кого к табуну. Пускай себе там ругаются.
Служащим ведено было с наивозможной пристойностью встретить барыню и впредь никаких неурочных отлучек из усадьбы себе не позволять.