Потом он подошел к столу и сел; дверь распахнулась, и вошли еще двое, потом еще один. Я поздоровался со всеми наклоном головы, хотя только на одном из них был китель, но все равно без знаков различия. Никто из них не ответил на приветствие. Они сели за стол, а я стоял рядом, потому что садиться мне уже было некуда. Мать и Маргит хлопотали у плиты, а отец сидел на низенькой скамеечке в углу у двери.
— Подождите минуточку, — сказала мать. — Я принесу сейчас еще один стул, а если немного потесниться на скамейке, то там усядется еще один. — А Маргит сказала, чтобы они принесли себе котелки, потому что на всех тарелок у нее не хватит.
— Ведь некоторые еще во дворе остались, — сказала Маргит.
Тот, что был в кителе, ответил: и так сойдет, сначала четверо поедят, потом придут остальные. И тогда в первый раз посмотрел на меня. Ничего не сказал, только посмотрел. Мать как будто почувствовала его взгляд, она повернулась от плиты ко мне, и отец привстал со скамеечки и приоткрыл дверь, чтобы выпустить кошку, и потом уже стоя курил трубку, так больше и не садился.
— Ну а ты? — сказал мне тот, что в кителе. Он как будто спрашивал меня, что ему со мной делать.
Что можно было на это ответить? И я сказал:
— Слушаюсь!
Он закурил сигарету, уперся локтями в стол и задумался, он, очевидно, даже забыл про меня, потому что вдруг нетерпеливо спросил:
— Что, еда не готова? Долго еще ждать?
Они принялись есть, а я стал шарить в карманах в поисках табака, но кителя на мне не было — только брюки да вязаная фуфайка, и я хотел сходить в комнату за табаком. Тот, что был в кителе, посмотрел на меня, когда я открыл дверь, и спросил в спину, куда я иду.
— Имею честь доложить, хочу кое-что достать из кармана моего кителя.
Они продолжали есть, ничего не ответили, а я вошел в комнату, достал табак, но остаться здесь не посмел, раз уж они так следят за мной, и вернулся в кухню. Там скрутил сигарету и закурил.
— Ну что, достал? — спросил тот, что в кителе.
Он вытащил из кармана палинку, и они все по очереди отхлебнули из бутылки. Мать забеспокоилась было, хотела принести им стаканы, но они отмахнулись: и так сойдет. Тогда она спросила, подавать ли остальным, и начала убирать со стола тарелки, чтобы помыть их. Но они опять сказали, что и так сойдет, не стоит на это время тратить. Но вставать из-за стола и уходить они явно не собирались. Тот, что в фуражке, который первым вошел сюда и так и не снял ее во время еды, смотрел теперь на меня. Как и тот, в кителе, он смотрел на меня долгим взглядом, как смотрят на лошадь на ярмарке, а потом спросил:
— Вы солдат?
— Так точно, — сказал я.
— Так. Солдат, значит. — Он замолчал, но продолжал смотреть на меня.
— Храбрые у нас солдаты, — сказал тот, в кителе.
— Стоит ли удивляться, что все время отступаем.
Я уже видел — быть беде. Ведь они еще не спросили у меня воинского билета, а что будет, когда узнают, что у меня нет увольнительной?
— Где ваша часть? — спросил тот, в фуражке.
— Имею честь доложить… — начал я, но, что сказать дальше, не знал. Я не знал, куда ушла со вчерашнего дня моя часть.
— Где вы видели ее в последний раз? — заорал на меня тот, в кителе.
— В Уйхейе, имею честь доложить.
— И вы ее ищете. Так ведь?
И все разом захохотали. Презрительно ухмыляясь, они стали говорить о том, что в стране полно солдат, которые ищут свои части. Но ищут так, чтобы ненароком не встретиться с ними, потому что прощай тогда их вольготная жизнь, бродяжничество, дезертирство. А есть такие, которые прямиком домой идут свою часть искать и заодно пожрать как следует да побаловаться маленько.
— Так ведь? — спрашивал меня после каждой фразы тот, в кителе, но я не знал, что отвечать ему.
— Скажи, вояка, давно ты свою часть ищешь?
Мне нужно было бы сказать, что неделю. Или месяц. Но мне тогда не пришло это в голову, и я сказал, что со вчерашнего дня.
Они не поверили, конечно, удивленно уставились на меня, потом тот, в кителе, махнул мне:
— Давай сюда документы.
Я прошел в комнату. Через раскрытую дверь я видел, как Маргит испуганно смотрит мне вслед и мнет в руках уголки передника.
Я шарил в своих карманах, чтобы оттянуть время, хотя книжку мог достать сразу. Взглянул на окно: может, выпрыгнуть? Но только зачем? Во дворе их тоже хватает.
С меня пот катил градом, когда я вернулся со своей солдатской книжкой. Я протянул ее тому, в кителе, и подумал: а может, он ее и смотреть не будет? Но он сразу раскрыл ее, пробежал ее глазами, один раз взглянул на меня и снова перелистал книжку. Повертел ее в руках, но ничего не сказал. Потом снова посмотрел на меня и бросил книжку на стол.