Отправиться только вдвоём, на целых два дня, в лагерь рейнджеров! Иметь возможность всё увидеть своими глазами, поприсутствовать на тренировках и даже попросить несколько уроков, задать вопросы не только простым рейнджерам, но и мастерам, наставникам… О таком разве что мечтать можно было. Действительно, более тесное знакомство Дэвида со своей дальнейшей будущностью должно было однажды состояться, но то, что это коснётся и его - большая удача. Невозможно переоценить, что сейчас анлашок стали гораздо более открытой миру структурой, это не уменьшает интереса к ним, но делает меньше страх, прежде останавливавший тех, кто просто хотел узнать больше, без намерения присоединиться к ним. Интересно, насколько реально попросить о помощи Амину Джани? Она могла бы быть его рецензентом, оценить качество его переводов на центаврианский, конечно, она изучает минбарские языки всего год – зато, как рейнджер, имеет ни с чем не сравнимую практику…
Эйякьян был, как и многие рейнджерские лагеря, хорошо сохранившейся покинутой базой касты воинов, ещё с доваленовских времён. Расположенный на берегу реки, идеально вписанный в рельеф, он произвёл на Винтари впечатление с первого взгляда, и он тут же сунулся в рюкзак за блокнотом, в котором делал путевые заметки. Скомканный лист из детства всплыл в памяти. Если б он не был тогда хорошим мальчиком, серьёзным, послушным, понимающим. Если б не забросил «нелепую мазню». Может быть, сейчас он мог бы запечатлеть открывшуюся ему картину, вряд ли это было бы просто, найти самые правильные, самые близкие штрихи и краски, чтобы передать простор и чистое сияние неба вокруг, древних камней, молчаливых свидетелей истории и славы, но гораздо сложнее искать для этого слова. Ещё издали они заметили скопление народа, напоминающее больше стихийное собрание, нежели тренировочное построение, и это не огло не быть интересным. Подойдя ближе, они увидели увитую цветами каменную глыбу, у подножия которой лежали большие плетёные корзины.
– Что это? Какой-то праздник?
– Верно, - обернувшись, они узнали Ше’Лана, - древний нарнский Праздник Даров. Вступление в ряды рейнджеров не означает отказа от своей религии и своих традиций – в той, конечно, части, что не противоречит принципам анлашок… Г’Кар, ещё когда был с нами, часто говорил, что хорошие традиции нужно возрождать, а плохие забывать. Праздник Даров – несомненно хорошая традиция. В прошлом году, к сожалению, мы не смогли его провести… Изначально это праздник деревенский, праздник крестьян, но постепенно он проник и в города. К этому дню каждая семья, кроме самых бедных и неимущих, плетёт большую корзину и наполняет её пирогами, которые пекутся в ночь перед этим днём, чтобы наутро они были ещё горячими. Ночью, тайно, чтобы никто не видел, эти корзины выставляются к столбу на центральной площади или к воротам деревни. Дары предназначались главным образом для нищих и сирот, для проходящих через деревню путников, но любой мог подойти и вкусить от любого пирога. Корзины совершенно анонимны, никто не знает, где чьи дары, более того, объявлять об этом, хвастаясь количеством принесённого, считалось дурным тоном. Это общий стол, к которому приглашаются все, но главное место за ним уступается самым нуждающимся. Так же в этот день в домах принимали бедняков и путников, и девушки в каждой семье, непременно девушки на выданье, одаривали их специально сшитой для этого одеждой и обувью. Девушки готовились к этому дню заранее и усердно – случалось, под видом нищих бродяг из далёких деревень приходили в поисках невест… «Если нищего одела и накормила – так и семью оденет и накормит». Эту традицию мы здесь не воспроизвели – девушек у нас тут вообще всего две, и на рукоделие тоже как-то времени нет… Ну, сельское хозяйство в военном лагере тоже не особо процветает, но всё необходимое мы загодя купили и оставили в общем доступе на складах… Странно…
– Что такое?
– Я вижу тут десять корзин. Но нарнов в нашем лагере всего десять.
– И… что не так?
– Корзина приносится одна от одной семьи. Тжи‘Тен и Тжи’Ла – одна семья. От кого ещё одна корзина?
– Может быть, они принесли Дар порознь?
– Обычно так не делается… Впрочем, проблемы в этом нет. Десять так десять. Просто странно. Ну и… поскольку нищими, хоть нарнами, хоть какими угодно, на Минбаре как-то небогато… Угощайтесь! Пироги есть мясные, овощные, сладкие… В качестве питья есть отличный цветочный чай.
Подошёл, уже с набитыми щеками, Рикардо, поздоровался.
– Идею следует пустить в массы. Я такой вкуснятины с детских лет не ел, после пирогов матери… Рекомендую вооон тут корзину, и приступим, наверное, к экскурсии?
О зете Рикардо Винтари слышал много восторженного ещё в беседе с Тжи’Теном и Ше’Ланом, да и ранее - от Дэвида и Ивановой, последнее особенно дорогого стоило, об Ивановой как о начальнике в земной армии, говорят, до сих пор ходят легенды. Тем удивительнее было увидеть не престарелого строгого учителя, от одного взгляда которого душа уходит в пятки, не воина богатырского роста, способного шутя победить любого соперника. Позже, конечно, Винтари убедился, что соответствующих таким стереотипам среди рейнджерских учителей вообще не так уж много. Большинство из них с первого, невнимательного взгляда можно назвать «обыкновенными». И даже несерьёзными, как казалось об этом сорокалетнем землянине в соломенной шляпе, жизнерадостно болтающем с набитым ртом.
Сначала Рикардо обвёл их по периметру, прочтя краткую лекцию о фортификационных сооружениях прошлого и практики их приспособления к нуждам дня настоящего. Показал полигон, спортивные площадки, познакомил с планировкой лагеря.
– Казармы три, по числу взводов. В каждом взводе по одиннадцать воинов, есть старший, следящий за порядком, два его помощника… Внутри казарма – единое помещение, разделённое на общую зону и маленькие келейки со спальными местами, по два спальных места – напарники живут вместе.
– Можно вопрос, Рикардо? Напарники назначаются как? Жребием, случаем?
– В большей мере случаем. Воин должен уметь сработаться с кем угодно – на войне не всегда приходится выбирать, с кем идти на задание или бежать из плена.
– Но ведь… Как я понимаю, в одном взводе хоть как не окажется равное количество мужчин и женщин. Как же…
Рикардо посмотрел на него даже как-то удивлённо.
– Любой мужчина в анлашок, вне зависимости от возраста и расы, не допустит непорядочного отношения к женщине, если вы об этом, принц. Уличённый в подобном, кроме исключения из ордена, понесёт суровое наказание по минбарским законам. Но те, кто сюда пришёл – пришёл не за плотскими утехами. Мы умеем держать под контролем помыслы, не то что порывы тела.
– Медитация? Понятно…
– Конечно, случается, что двое разнополых воинов проникаются друг к другу взаимной симпатией – это естественно, все молодые и жизнь – везде жизнь… В таком случае они могут попроситься в напарники… Но при этом они помнят, что дело – прежде всего.
– А как же в расовом отношении? Допускаю, минбарцы и люди у вас научились уживаться… А другие расы? Дрази, нарны, пак’ма’ра, наконец?
Рикардо дожевал и проглотил последний богатырский кусок, его загорелое лицо при этом было таким счастливым и умиротворённым, что это невольно заставляло снова вспомнить о сходстве людей и центавриан, в части удовольствия от хорошей, сытной еды.
– Не суметь ужиться могут и двое людей, и двое минбарцев – если не будут прилагать к тому никаких усилий принципиально. Расовые и прочие предрассудки воины оставляют за порогом, когда приходят вступать в орден. Прежде всего каждый из них – анлашок, а потом уж дрази, нарн или человек. Пак’ма’ра у нас двое, оба при жребьёвке, так получилось, попали в один взвод. Конечно, их напарники сперва были уверены, что это какое-то особое испытание им от меня, потому что они вызвали чем-то моё недовольство… Потом познакомились поближе – и ужас как-то постепенно сошёл на нет. Тем более что, между нами говоря, при ограниченных возможностях к привычному питанию – вместо выдерживания мяса до нужной стадии, ну нет у нас просто такой возможности, мы даём им специальный субстрат, помогающий частичному разложению – не так уж от пак’ма’ра и смердит. Вообще наши реакции в плане обоняния - в немалой степени привычка, воспитание. Конечно, и физиология тоже, работа рецепторов, химия… Но не быть рабом этой химии вполне реально. Человек ко многому привыкает… При том они весьма миролюбивы и старательны. Бойцы из них, конечно, по-прежнему неважнецкие, но у каждого свои сильные и слабые стороны. Уметь круто драться – не главное достоинство рейнджера.