Если б Амина была хитра, она б ухватилась за его предложение. Что там, любая нормальная центаврианка на её месте ухватилась бы за него с визгом восторга! Трона ему, может, и не увидать, ну так и синица в руках, как говорят земляне, не дурной вариант - солидное состояние и в перспективе управление колонией тоже завидный куш для дочери главы маленького городишки… Кого б там ни любила Амина, он совершенно точно иномирец, и даже если это землянин - для Центавра это гарантированный скандал. Возможно, кому-то и нужен скандал…
Но скорее - прав он, отходя от привычных шаблонов восприятия. Иногда бывает так, что цели, проблемы, потребности одного человека, его одинокая, отчаянная борьба удачно ложится на волну общих исторических процессов, вскрывает противоречия, дошедшие до критической точки ещё до его рождения, и служит не удобным поводом для тех или иных сил, хотя и это тоже, а спусковым крючком для выстрела, который всё равно должен был однажды прозвучать… И как ни пытается разум избежать, ускользнуть от этой темы - приходится признать, ты не можешь отменить неизбежное, ты можешь только определить своё отношение к нему.
Удивительно ли, что они с Дэвидом всё больше стали понимать друг друга, всё ближе становились по мере его взросления? Можно сказать, связаны круговой порукой преступления - оба жаловались на недостатки своих миров и закрывали глаза на сомнительное поведение друг друга. Правда, для Дэвида Земля мир второй и необязательный, а вот теперь уже второй претендент на трон Центавра показал себя как совсем не патриота…
Ну и Нарн с ним, если честно. У него своё понятие патриотизма, и в нём не прикрытие очевидных недостатков, а отчаянное сопротивление им - естественная реакция патриота. Те, кто хвалит Центавр таким, какой он есть, кто пытается скрыть и замолчать то, от чего вся их несчастная родина стонет непрерывным стоном - те, видимо, на враждебные державы как раз и работают. Раз хотят, чтоб величие Центавра оставалось глупой, пустой фразой, вызывающей усмешку у своих и чужих…
Винтари беззвучно рассмеялся, оформив в голове эту мысль. Опасная грань, да… Но кажется, он её уже перешёл. Когда решил, что будет служить величию родины так, как сам считает нужным. И если его осудят, заклеймят, проклянут за это - что за беда, для сына проклятого императора? Есть особая сладость в том, чтоб поддержать чужих, а не своих, встать под сенью флага Альянса, с распущенными, без гребня, волосами. Амина останется здесь. Останется. Даже если весь Центавр будет против… полно! Двор - это не весь Центавр.
- Вы здесь, Диус? Или… я не вовремя нарушил ваше уединение?
Хорошо, что это Дэвид. Очень хорошо. Кому-то другому было б сложно объяснить, но их давно сроднило то, что сложно говорить взрослым, мудрым, патриотам своего мира.
- Очень вовремя. Я как раз думал о том, что… помните, первое время я постоянно пытался обратиться к вам как… к равному по рангу, так скажем. К счастью, вы не посчитали, что я пытаюсь вас проклясть.
- О чём вы?
- Не важно. Теперь я думаю, что вам повезло в сравнении со мной. У вас есть Земля, которую вы ненавидите, и Минбар, который вы любите. У меня есть Центавр, который я и люблю, и ненавижу разом.
- Не всё так просто, Диус, но если вы видите это так, пусть будет так.
Не так это, конечно. В этой же беседке было уже несколько их разговоров, когда Дэвид рассказывал о своих обидах на земной мир, а он - о своих, на родной. Об этом, надрывном и больном, говорить почему-то становилось всё легче и легче. Но тяжелее говорить о… лёгкой обиде на несбывшееся. В самом деле, куда проще было бы всё, если б они любили друг друга. О, десяти тысячам Данторий было б его не остановить, он как дрался бы как безумный за такую девушку. Но теперь его останавливает то, что кто-то есть в её сердце, и это не он. Первые месяцы здесь - вот не слышал этого Арвини - бывало непросто. Юность в их мире - пора развлечений, порой безудержных, разнузданных, однако все слова мудрого старика запоздали. Тогда, когда органы под тонким минбарским покрывалом тёплыми летними ночами свивались, как сумасшедшие змеи - в чём центаврианину проще, чем землянину, знал он, так это в возможности самоудовлетворения - быть может, они возымели бы эффект. Тогда временами на него накатывала безумная лихорадка, и знай он тогда об Амине - верно, это было б непреодолимей притяжения магнита, это виделось бы судьбой. Разве не прекраснейшей романтической историей это могло б быть, разве было б хоть одно сердце, которое она б не тронула? Но Амины не было тогда в его мире, и пожалуй, это скорее хорошо, чем плохо. И он, после быстрой, чисто механической разрядки принимался за работу - за языки, за практику чтения или словари… Медитации, конечно, ерунда, это для минбарца медитация спасение, а центаврианину нужна деятельность. И теперь он способен постичь счастье, всё ещё неведомое многим жителям его мира - жажду видеть женщину не любовницей, а другом. Этого Дэвиду пока не понять, просто по возрасту.
- Диус, я рискну предположить, о чём вы думаете. Правда, я мало знаю об этом, но невозможно совсем ничего не знать. Я… я очень хочу верить, что войны между нашими мирами не будет.
- Дэвид, побойтесь своих богов, о чём вы говорите. Какая война!
- Это не так уж смешно, если честно. Для войн порой достаточен любой малый предлог, говорит история многих миров… На самом деле, конечно, я хотел спросить - если Амина уедет, можете ли вместо неё стать учителем центаврианского для рейнджеров. Но сказал вот это…
- Амина учит рейнджеров центаврианскому языку?
- Языку, культуре, всему… Только вы могли б делать это вместо неё. Это очень важно, вы должны понимать, ваш мир столько времени был в изоляции, и неизвестно, сколько ещё будет, и чего будет стоить возведение мостов с нуля, если… если это затянется надолго?
- Я предпочитаю не рассматривать пессимистичные сценарии. Полагаю, Амина будет продолжать заниматься, чем занималась.
В голосе, наверное, уверенности было больше, чем внутри, но теперь непременно нужно сделать так, чтоб… Пусть это и покажется кому-то шагом против собственного мира, но пока сердце говорит, что это верный шаг - он будет твёрдым.
- А если бы… всё же случилась такая война? Что было бы тогда, Дэвид?
Он часто вспоминал потом эти сверкнувшие чистым безумием глаза, думая - не безумием ли он сам называл то, что их сроднило? Не сам ли он помогал взращивать безумие?
- Тогда я запру, свяжу, спрячу вас… но не позволю отправиться на эту войну. И сам стану вашим сторожем.
-Забавно… Нет, я знаю, что вы ненавидите войну. Но… Вы ведь помните, что вы сын военного?
- Помню. Очень хорошо помню.
Винтари как раз совещался с Шериданом по поводу его планируемого письма Дантории – поскольку Амина прямо и категорично не отказывала ему во вмешательстве, он решил всё же прибегнуть и к этому средству, и в достаточно резкой и непреклонной форме потребовать от Дантории «оставить в покое девушку, которую он планирует сделать своей невестой».
– Планировать и сделать – это ведь не одно и то же, так, господин Шеридан? Я выражаю намерение – и если Дантория сохранил остатки рассудительности…