– Ну… ведь даже если ошибутся… Потом ведь ошибка выяснится – на медосмотрах, ну и просто, брак, роды? Внутренне же они различаются, хоть внешне и не заметно.
Шин Афал покачала головой.
– Как знать… До трёх, или даже пяти лет ребёнка не показывают врачам, это считается совершенно ненужным, если ребёнок окажется слабым и больным и умрёт – то так тому и быть. А дальше… Питание мальчиков и девочек, условия их жизни в период интенсивного роста резко отличаются, возможно, это оказывает влияние на формирование гормонального фона, известны утверждения, что мальчик вырос недостаточно сильным и мужественным или девочка недостаточно женственной и поздно созрела для брака потому, что недополучили каких-то веществ…
– Ты думаешь, изначально они гермафродиты, но различные условия вызывают доминирование у организма признаков того или иного пола? Смелое утверждение. Наверное, если б это было так, об этом лучше знать самим дрази, чем нам тут.
– Знаю, но мне кажется, не лишённое логики. В фауне многих миров можно найти примеры животных, способных менять пол в зависимости от условий окружающей среды, от преобладания особей того или иного пола в окружении, иногда просто от температуры воды или воздуха. В некоторых, не самых популярных мифах дрази есть упоминания о божествах-гермафродитах, о случаях партеногенеза… В частности, наиболее почитаемое на Захабане божество Дрошалла хоть и именуется в мужском роде, нет никаких свидетельств, что оно было именно мужчиной. К тому же, Дрошалла не создавал дрази, он лишь принёс им свет знаний, «сделал их головы ясными, дал понятия». Возможно, Дрошалла разделил дрази на два пола, а до этого они существовали дикой первобытно-племенной общиной, хотя и это домыслы… Всё это угнетает меня, Дэвид. Одно дело помочь Штхиукке осознать и принять свой пол, данный ей Вселенной, определённо, не для мучений, а для радости, и совсем другое – заставить её просто примириться с решением, которое было принято относительно её жизни другими.
– Мы все время от времени принимаем то, что решено за нас другими.
– Это, конечно, верно. Но в нашей жизни эти решения не касались… подобного. И, сам знаешь, когда речь о чём-то действительно важном, решение можно оспорить. Может быть, если Мудрейшие когда-то ошиблись на её счёт, и теперь она поняла это, в этом есть смысл, хоть пока он и не понятен нам… Недавно мы именно об этом, кажется, говорили втроём с Андресом, обсуждая сейхтши. Он был прав, говоря, что этот символ не только для Минбара, для многих. «Неизвестно, что из него вырастет». Если мы будем целенаправленно поливать грибницу в каком-то месте специальным составом удобрений, вырастет такой цветок, как мы хотим. Но живое, разумное существо – не цветок, если оно, будучи удобряемо по заведённому регламенту, вроде и выросло таким, каким хотели – можем ли мы считать, что оно на самом деле таково?
Джек с минуту тупо смотрел в экран, с которого на него взирала до боли знакомая физиономия, которую, как он думал, он больше не увидит никогда.
– Кто-то говорил, что мы похожи. Кто-то из лорканцев раз спутал нас, это было уже на материке. Ну и что, я тоже их путал всё время, даром что столько вместе прошли… Что ни говори, наружность у меня тривиальная, у него тоже…
– Эти файлы рассекретили одними из последних, но и тогда по простому запросу о восстановлении родственных связей к ним не обращались. Требовалось прицельно искать именно в них, а для начала о них надо было хотя бы знать. А чтобы найти информацию о происхождении каждой из персон, нужно просмотреть файлы всех приёмников в поисках определённых кодов. Так уж вываливать всю подноготную, как видите, корпусовские не торопились. На что вообще вы надеялись, отравляясь в путь с информкристаллом с детскими фото и видео?
Джек опустил голову.
– Он сражался в этой войне вместе с нами, - проговорил он сквозь прижатые к лицу ладони, - потому что пришлось… Потому что нам всем пришлось… Потому что только вместе, все заодно, сражаясь, побеждая, мы могли надеяться на возвращение. Могли надеяться просто остаться в живых… Он вместе с нами выжил в снегах и болотах Северного континента, где повезло упасть нашему кораблю после коварного выстрела чудовищ, которые узурпировали власть на Бриме, которые обманом заманили в свою ловушку сначала Виргинию, потом капитана Ли и лорканского генерала… Он вместе с нами на захваченном корабле лагерных надсмотрщиков пересёк океан, уцелел в диком крошеве морского сражения… Он вместе с Северным сопротивлением прошёл эту войну, прошёл половину Южного континента – к столице, к последнему сражению, к победе… И умер уже после победы, отдав свою жизнь за парня, которого даже не знал. Может быть, потому, что не хотел возвращаться для суда и тюрьмы, может быть, потому, что ещё в Колодце Вечности говорил, что смерть заглянула ему в лицо… А может быть, потому… Насколько я мог судить о его настроении, состоянии, то время, пока мы шли одной дорогой… Знаете, наша одежда, в которой мы улетели, за эти месяцы окопов, сражений, холода, крови пришла в негодность, поэтому все мы по возвращении выглядели довольно странно… И вместе с устаревшей, грязной и изорванной одеждой что-то ещё сгорело в пламени тех костров. И у Виктора, кажется, было ощущение, что он живёт уже вторую жизнь… Какую-то другую, где он – совсем не он… И эта другая жизнь не могла закончиться так, как первая.
Винтари не прерывал. Сложно представить себе, что чувствует человек, получивший от судьбы ещё одну, вот такую, пощёчину.
– Я всё думал… Все эти дни и месяцы там думал - кто он, какой он, ведь они ж не дождались нас, ведь улетели, последний шанс я упустил. Да может, и хорошо - ну что я сказал бы ему? «Здравствуй, я твой брат, извини, что только сейчас, всю жизнь занимался чем угодно, только не тебя искал»? А вот теперь что бы сказал? «Хорошо, что мать не дожила, не узнала»… Жаль только, что я дожил, узнал, чего стоили все её поиски, звонки, запросы, потраченные деньги, выплаканные глаза, её вера… Что думать теперь - как же жаль, что мы не удовлетворились неточными вариантами с давно погибшими нелегалами – пусть бы не знал я точно, кто это из них? Может, и хорошо, что мне ни слова ему уже не сказать. Не нашёл бы я слов. До трёх лет его Бобом Харроу звали. А потом у него всё отняли – и имя, и свободу, и достоинство человеческое.
– Не всё до конца отняли, - покачал головой Винтари, - что-то человек, в самой тяжёлой борьбе с самим собой, бывает способен отстоять. Пусть и погибнув в этом сражении – но погибнув, сжимая древко стяга, водруженного над захваченной цитаделью врага.
Джек перевёл взгляд на него.
– Вы… вы сказали, что беседовали с мисс Карнеску. Не знаю, правильно ли вас просить… Да и должна ли она прямо вас послушать… Я бы тоже хотел с нею поговорить. Она ведь была близка с ним. Видимо, это моё проклятье такое - всегда опаздывать.
– Думаю, говорить, что вы везде опоздали, неправильно, покуда вы ещё живы. Может, таким образом жизнь просто пощадила вас и его. Всё же, действительно, то, что испытывали бы вы, стоя лицом к лицу, когда узнали бы правду, мало назвать неловкостью. Не знаю, утешитесь ли вы тем, что он не умирал несчастным человеком. А ваша жизнь в любом случае не закончена с вашим поиском.
========== Часть 6. СЕЙХТШИ. Гл. 5. Об ушедших ==========
К дому Маркуса и Сьюзен Наташа Зотова шла, можно сказать, на автопилоте, глубоко погружённая в свои мысли. Да, кое-что это значит – три года выброшены из жизни… И теперь как-то нужно наверстать, уложить в голове всё то, что они, в своём безумном полёте через время, пропустили, тех людей, которых они потеряли за то время, когда, казалось, только закрыли и открыли глаза…