«Так кто ты?»
Винтари никогда раньше не чувствовал вторжения чужого сознания в своё. Может быть, его кто-то когда-то и сканировал – ведь не знал же он всех телепатов Центавра поимённо, и не все они носили какие-то знаки отличия, лидара были скорее исключением, чем правилом – но делали это определённо более аккуратно.
– Андо, - Винтари ухватился за донёсшийся до него голос Шеридана, чтобы немного успокоить кручение-верчение тайной комнаты в его голове, - ваше… другое имя, оно мне знакомо… Как и ваше лицо. Кто ваша мать?
– Вы правильно поняли, господин Шеридан. Я сын Литы Александер. Я знаю, вы помните мою мать. И моего отца. Моего другого отца.
Освобождённый от ментального контакта, Винтари сидел на стуле и пытался придти в себя. Ладони Дэвида, стискивающие его руки, обжигали до кости. Телепат. Этот юноша – телепат. Очень сильный… И совершенно не контролирующий свои способности. Вот так пройти, словно стен вообще не существует… На миг дольше – он смог бы, может быть, считать всего Винтари, всю память, всю суть, все мысли, все движения души.
– А говорят, на Нарне телепатов нет…
Голоса беседовавших слышались сплошным неразборчивым гулом – так он был оглушён голосом внутри. Только голос Дэвида прорывался сквозь пелену шока.
– Он нарн не по рождению. Его мать – Лита Александер, телепатка с Земли, помните, мы много говорили о… той истории?
– Помню. Героиня войны Теней, единственная, кто побывал в мире ворлонцев – разве я мог такое забыть? Но я не знал, что у неё были дети…
– Три дня назад мы не знали, что у Г’Кара был сын, - неловко улыбнулся Дэвид.
– Но это не может быть их общий ребёнок, нарны и люди не…
– Конечно, нет. Вспомните, мы говорили и о том, что было после. О войне с Пси-Корпусом, и что привело к этой войне… О Байроне. Он был возлюбленным Литы Александер. Тогда, отбывая с Г’Каром в совместное путешествие по космосу, она унесла под сердцем их ребёнка. Он родился во время этого путешествия, а когда Лита через два года вернулась, чтобы продолжить свою вендетту Корпусу, и погибла, Г’Кар усыновил её ребёнка и поселил его в колонии Драс. Андо – гражданин Нарна, он вообще никогда не видел других людей… да и представителей других рас. И понятно, он не умеет контролировать свои способности – его просто некому было этому научить. Потому он и прибыл на Минбар – чтобы учиться у наших телепатов.
Конечно, Винтари помнил, хотя возможно, хотел бы не помнить. Это был один из очень надрывных, драматичных разговоров, когда он без слов понял - это то, о чём Дэвид мало с кем может говорить. Только с семьёй. О чём ему тяжело говорить, потому что семье он хотел бы дарить только радость. В этот момент Диус ощутил, как одно из самых странных откровений своей жизни, что нужен этому мальчику. Братья нужны друг другу. Братья могут поделиться тем, чем не хочется огорчать, тревожить сердца родителей. Можно удивляться, как задела этого ребёнка чужая трагедия, произошедшая ещё до его рождения - но это если не знать впечатлительную, не терпящую несправедливости его натуру. «Земля - гнездо розни и ненависти, - с гневом говорил он тогда, - это ли не лицемерие - протягивать руку дружбы другим расам, когда друг другу они веками были чужими, врагами? Ненавидели другие нации, другие религии, потом для ненависти у них появились телепаты… Быть едиными они могут только против кого-то! Это грешно, это ужасно, но когда я впервые услышал об этом - я подумал, почему же все они не вымерли от дракхианской чумы, быть может, этим они искупили бы свои преступления… Я не знаю, как мне суметь раскаяться в этой мысли, а без этого моя душа никогда не будет чиста!». И хотелось возразить, что это всё в прошлом, а жить нужно будущим… но знает ли он это наверняка? И хотелось возразить, что грехи, если на то пошло, есть и у минбарцев… Но тысячу лет действует закон Валена, и хотя исключения по-прежнему бывают, но насколько отношение к ним несравнимо с отношением в любом другом мире!
- Почему же мы не знали ничего об этом?
- Вероятно, так было нужно. Вы сами можете представить, как определённые силы на Земле… могли быть заинтересованы в нём. Да и быть наследником Г’Кара не очень безопасно для жизни.
- Действительно…
Винтари наконец смог сфокусировать взгляд на встревоженном лице Дэвида.
– Вы в порядке, ваше высочество?
– Думаю, уже да.
Только всё ещё вспыхивали перед глазами огни рождественской ёлки. Огни «Старфьюри» Шеридана в тот их первый полёт. Огни далёких звёзд, к которым он снова тянул доверчивые детские руки.
– У меня есть имя, Дэвид. Не зовите меня высочеством… даже при других. Не после… всего, чем мы делились друг с другом.
Вечером, не в силах совладать с настойчивыми мыслями, Винтари постучался в комнату Дэвида.
– Вы не спите?
– Нет. Столько впечатлений…
– В общем-то, у меня то же самое.
Винтари прошёл в комнату, в сиянии разноцветных призм ночника выглядящую так маняще уютно. Сколько вечеров прошло здесь, под этой мягкой искусной иллюминацией, за тихими, самыми интимными в жизни разговорами. Странно ли, что самым доверенным, самым интересным и незаурядным собеседником в его жизни оказался настолько не равный ему по возрасту? Но за эти годы странное стало его воздухом и пищей.
– Всё хорошо? – Дэвид легко коснулся его руки, выводя из задумчивости.
– Да… Наверное… - Винтари повёл плечами, наслаждаясь лёгкостью и мягкостью домашней одежды после парадной, - не знаю. Видите ли, со мной никогда такого не происходило. Я слышал, глубокое сканирование бывает даже болезненным… Но это не было глубоким сканированием, Дэвид. При сканировании телепат как бы идёт из комнаты в комнату в твоём сознании, ища то, что ему нужно, кидая некие позывные, позволяющие этому чему-то поскорее найтись. Здесь же… Он оказался сразу везде, понимаете? Он не проходил по этим комнатам, он пронзил их, как лучи радиации. О чём только думал Г’Кар…
– О чём вы?
Центаврианин неуверенно коснулся гирлянды колокольчиков у стены, они не зазвенели, а засветились.
– Принять под свою опеку ребёнка-телепата… ребёнка настолько сильных телепатов! Будучи настолько… давно исторически не готовыми к этому. Я понимаю, нарнам очень хотелось компенсировать историческую несправедливость, но… Он мог бы сжечь кому-то мозг, не желая этого. Что будет, если он этого пожелает!
– Он… Затронул в вас какие-то неприятные воспоминания?
– Приятные тоже, от чего страшнее. Нет, я… Наверное, я на самого себя злюсь.
– Ваш шок – это нормально…
Они опустились рядом на тонкие подушки, разложенные вокруг низенького столика. На столике громоздились главным образом книжки — Дэвид, похоже, писал какую-то домашнюю работу на тему старинных иллюстраций. На краю стола лежал карандашный набросок — попытка разбить некий сложный узор на простые элементы.
– Если вы боитесь, что он теперь может… кому-то что-то о вас рассказать…
Винтари раздражённо махнул рукой.
– Он дик и наивен, он просто не знает, что можно, а чего нельзя! Ребёнок со смертоносной силой. Да, я должен… Должен поговорить с ним. Когда найду слова, конечно…
– Отец как-то сказал: «Главная причина, по которой люди боятся телепатов – это то, что они не могут разобраться в себе, и боятся, что в них разберётся кто-то другой». Вы знаете, я никогда не боялся телепатов. Может, потому, что минбарские телепаты никогда не позволяли себе никаких неделикатных действий, а может, потому, что мои мысли едва ли являются настолько интересными, чтобы все стремились узнать их. Знаете, он коснулся и моего сознания. Вы правы, это так страшно… Думать, спрашивать себя – достаточно ли чисты твои мысли, не откроется ли в них что-то тёмное, пугающее.
– Вот с такой стороны я не смотрел, честно говоря. … Да что нечистого может быть в мыслях у минбарцев? Что вы вообще о нечистых мыслях знаете?