У нее был идеальный бюст. Настолько идеальный, что возникли сомнения в его подлинности. Лично мне безразлично, но некоторые мужчины сильно огорчаются, когда на пике торжества обнаруживают, что им подсунули туфту. Говорят, сейчас выпускают бюстгальтеры, заполненные силиконовым гелем, и дамы самостоятельно, будто скульпторы, могут ваять собственные формы.
— Какие обаятельные люди живут в этом сереньком домике, — видя наше недоумение, объяснила Соня. — Они представились Костюковичами из Полтавы. Ну просто душки. Настолько тщательно объясняли ваши приметы и где вас можно найти, что я почти уснула. Вам не показалось, что они... скрытые садо-мазохисты?
— Флагелланты, по-научному, — подхватила Рита, — или «флажки», по-бытовому. Вы знаете, я тоже обратила внимание. У меня на даче в Игумнове есть соседи — такие предупредительные старички. Ну просто пылинки сдувают друг с друга. И что вы думаете? В одну прекрасную ночь обнаружилось, что они самозабвенно лупятся плетками! Не сдержались — эмоции наружу, и весь поселок теперь в курсе их интимных радостей...
Новоприбывшей Соне было лет тридцать. Она обладала незаурядной, как уже подмечено, фигурой, симпатичной мордашкой, зелеными смеющимися глазками и беспардонным купальником телесного цвета.
— Вы не из Москвы? — не теряя надежды повстречаться с землячкой, поинтересовалась Рита. А с какой завистью она смотрела на купальник соседки!
— Чтобы!.. — рассмеялась Соня. — Я потомственная пермячка.
— А это где? — удивилась Рита.
— На Урале, — подсказала я. — Где едят пельмени, а половина населения занята их лепкой.
— Ой, вы знаете, я обожаю пельмени, — обрадовалась Соня. — Могу их есть даже ночью, только разбудите... После колеса и секса это, наверное, самое достойное изобретение человечества...
Мы с Ритой дружно засмеялись. Видно, с этой минуты наши отношения и стали доверительными. Мы не сделались закадычными подругами — ни к чему это, не для того женщины едут на юг, чтобы искать себе друзей, но при встрече неизменно улыбались и не отказывали друг дружке в мелких услугах. Подчас совместно проводили время, обмениваясь взглядами на жизнь и мнением об окружающих. Иначе говоря, сплетничали.
С ними я и вляпалась в первую дурацкую историю. По счастью, абсолютно безвредную. Происшедшее далее накрыло эту глупость с головой, сделав ее лишь невинным предисловием к истинным ужасам. Однако в тот день она меня страшно испугала.
— Я не понимаю, — возмущенно заявила Рита, — вы что, ночью спать собираетесь? Извините, это извращение. Мы не за тем пилили десять тысяч верст, чтобы игнорировать ночную жизнь. Даю вам десять минут на размышление. Учтите, кто не с нами, тот жалкий червь.
Дав волю здравому размышлению, я тоже признала, что человечество делится на три категории: в одних живет дьявол, в других Бог, а в третьих — исключительно глисты. Примкнуть к последним мы всегда успеем, а пока молодые, надо «танцевать». Специалистка по фармакологии, Соня тоже долго не упрямилась. Наличие мужа она не отрицала, но настаивала при этом на двух нюансах: во-первых, муж далеко; а во-вторых... — долгое презрительное фырканье. «Какой это муж? Это не муж, а так... бумажник».
— Верно мыслишь, больная, — подытожила Рита. — Не убойся мужа своего. Да никто и не предлагает в первую же ночь заниматься слиянием инь и ян. Мы просто гуляем...
Ухохочешься. Никто из нас не бывал ранее в Жемчужном. Мы тыкались, как слепые котята, из заведения в заведение, с трудом представляя их специфику. Напрасно мы выпили для разгона по двести пятьдесят мартини. «Поднятие тонуса» лишь усугубило нашу дезориентацию...
Наступал вечер — на юге темнеет удручающе быстро, — а пас носило по всей Народной с амплитудой маятника. Заведение «Шуры-Муры», где мы, собственно, и оприходовали мартини, я еще помню внятно, особенно красавчика бармена за стойкой. Он смотрел на кого-то из нас и пролил коктейль. Далее — поземка... На этом вечер можно было и закончить, тихо отсоединиться от компании и вернуться аллейками в бунгало. Но дурь взяла верх. Меня закружило по кабакам, как легкомысленную от природы женщину. Я помню свой щенячий восторг от горящих неоном реклам, кипарисовых аллеек, звона посуды и разгоряченных лиц. Я помню лазерную дискотеку, безумие света, перекрестье огней на беснующейся толпе. «Кислотных» мальчиков, бьющихся в экстазе; малолетних отроковиц в платьишках из целлофана... Высокий бокал с трехслойным содержимым, заботливо врученный Соней: «Пей, Лидуня, я лучший в мире знаток микстур, это должно тебя отрезвить...»
После такого «отрезвления» я готова была плыть наперегонки до турецкой границы!.. Как меня вытаскивали из дискотеки, я не помню. Вечер набирал обороты, соблазны манили, жасминовые ароматы то трезвили, то сводили с ума, служа катализатором алкоголя в крови. Нас опять болтало по разным притонам. Следующим этапом падения стало заведение, обслуживающее представителей секс-меньшинств. Причем всех скопом — и голубых, и розовых...