— Наоборот, — Торрихос взмахнул сигарой совершенно как Фидель, — коммунисты и социалисты пока что едут в одном с нами поезде. Но поезд веду я, и я решаю, на какой станции остановится.
— А должен решать народ.
Генерал открыл рот для возмущенной отповеди, но Вася успел раньше:
— Да, народ. Мы готовы поддержать вас, но где гарантия, что завтра не случится очередной путч? Социальные преобразования ненадежны, если зависят от единственного человека.
— Вы предлагаете чистку, как в Перу и Боливии? Вы знаете, я не люблю насилия, — пыхнул сигарой Торрихос, — именно поэтому приказал Национальной гвардии разгромить леваков.
— Вы не поверите, я тоже не люблю насилия, — Вася отставил кофе. — Если мы договоримся, то Хунта революционной координации берется удерживать радикалов от вооруженной борьбы.
— В чем вы сейчас видите свою главную цель? Ликвидация социальной несправедливости?
— Это в перспективе, сейчас главное — выпереть США из Латинской Америки, без этого никакой социальной справедливости не будет.
— Хм. Предположим, это удастся, — затянулся сигарой генерал, — но на освободившееся место придут японцы, немцы, французы, они что, лучше?
— Они тоже капиталисты, но не такие жадные. И у них нет чувства, что континент — их собственность.
Почти из-под дома вспорхнула яркая птица, разразившись гневным воплем — ее спугнул деловито притрюхавший из зарослей броненосец.
— Это, наверное, Пако, — выглянул в окно Мартинес. — Хозяева предупреждали, что подкармливают его фруктами.
Жизнь вокруг била ключом: орали птицы, мелькали шустрые обезьянки, в сетки на окнах стукались тяжелые, раскормленные насекомые… Жаль, что на рыбалку отведено всего два часа и кораблик просто не успеет добраться до островков, где в коралловых рифах живут морские черепахи и плавают акулы-молоты, а в летние месяцы резвятся горбатые киты. Благодатнейшая земля, и если у генерала получится все, что он планирует, качество жизни подскочит в несколько раз.
— Но американцы дают кредиты на социальные программы, — возражал Торрихос.
— И вы их проедите, а без развития промышленности их нечем будет отдавать. И добренькое американское правительство мгновенно превратит кредит в жесткую удавку.
— Да, — задумчиво протянул генерал, — приезжал тут один такой. Только он не от правительства, а от консорциума чикагских банков.
Вася поглядел ему в глаза — там играло нечто вроде любопытства, желания посмотреть, как противник в партии отреагирует на необычную подачу. Ну что же, подготовка от Че и Гильена и знание на пятьдесят лет вперед против твердых убеждений этого умного и волевого человека…
— Да, это красивый ход. Случись что — американское правительство не при чем, это требования частных банков. Но неужели вы думаете, что Белый дом позволит просто так отдать сотню миллионов долларов, которым вполне есть место в американской экономике, на социальные программы бог знает где? Такие вещи не делаются без одобрения администрации.
Они проговорили до полуночи — о кооперативах, образовании, башмаках, заводах, Канале, сургуче, американских войсках, капусте, рыбалке, партизанской тактике, королях… Спать Вася пошел с распухшей головой и сожалением, что континентальная революция все больше сводится к перелетам, переговорам и подковерным соглашениям. Хотя, наверное, так лучше — больше народу уцелеет.
На рассвете его разбудил дикий крик птицы и он несколько секунд тревожно таращился в потолок, соображая, где он и что это был за звук. Потом поднялся ответить на зов природы, натянул штаны и вышел на терраску. От миски, где лежали кусочки фруктов для броненосца, в кусты с недовольным тихим хрипом ушел сокол не сокол, но явно хищный птиц со здоровенным крюком шнобеля и белой шеей. Птицы вообще, по ощущению Васи, вели себя странно, но здесь тропики, здесь не Альтиплано.
Он вздохнул, но вместо покоя пришло чувство тревоги — точно как на руднике Йайагуа. Вася медленно и плавно перетек обратно за дверь, прикрывшись косяком. Он прислушивался и приглядывался, пытаясь понять причину тревоги. В зарослях хрустнуло, потом едва слышно лязгнуло железо и вроде бы кто-то выругался…
— Подъем! Тревога! — Вася тихо растолкал своих боевиков, панамских сержантов и послал одного из них будить генерала, а остальных за оружием.
Разбудить Торрихоса сержант не успел — по окнам загрохотали выстрелы. Вася пару раз пальнул в ответ, но отчаянно озирался — от его пистолета сейчас толку мало, а сержант с оружием не появлялся.