— Как думаешь: что скажет мама, когда вернётся? — я опять промолчала в ответ на его вопрос.
— Отругает, — поник Арнольд, — но зато я впервые увидел просыпающееся солнце.
Мой бойкий брат Арнольд, десять минут назад смеявшийся с того, что существуют магнитофоны на батарейках, заснул на моём плече, пуская слюни на дно пыльного облака, пока я наблюдала за тем, как желтый круг стремится вверх.
— Элиза! — послышалось снизу. — Вы не ходили в школу?
«Все привыкают — и вы привыкнете, Ребекка»
Это был будто сон.
Тот самый, который запоминается на десятки лет, который ты проживаешь всё снова и снова. Лежа в ванной, пока служанка вымывала ступни Элизы, она щепала себя за локти в ожидании того, что проснётся и вернётся в свои шестнадцать.
— Вы давно моете ступни двадцатилетним девушкам? — спросила Элиза, глядя на девушку.
На вид ей было около двадцати шести: измученная, но всё ещё без морщин. Ходила в наряде двадцатого века, что не походило на наше время. Все здесь будто отстали на десятки лет.
— О чём вы, Ребекка? — уставилась на её ступни как проклятая.
— Вы давно работаете на эту семью? — перестала себя щепать.
— О чём вы, Ребекка?
Тогда Элиза щёлкнула пальцами у лица служанки, а та в ответ и глазом не повела.
— Вы давно знаете Ребекку?
— С сегодняшнего дня, — ответила она, всё же посмотрев на девушку и глупо улыбнувшись. — Я была в отпуске, — стала монотонно рассказывать, — приехала сюда навестить старую бабушку, — прекратила свой рассказ, перейдя на вымывание запястий.
— И? — вглядывалась в женщину.
— Я так рада вашему приезду, Ребекка, — снова начала произнесла она, не издавая своим каменным лицом ни одной эмоции.
— С чего вы взяли, что я — это она?
— Я так рада вашему приезду, Ребекка.
Служанка, подобно роботу, повторяла одну и ту же фразу, отвечая на вопросы обнажённой Элизы, лежавшей в ванне посреди комнаты. Вся ванная напоминала ей целую гостиную в её старом доме — самое большое помещение на всей территории, но всё же была намного богаче, не говоря о высоте потолка.
— Это безумие, — прошептала себе под нос Элиза и начала вставать из воды, которая на удивление, была очень чистой.
— Мы не закончили, Ребекка, — служанка повернулась в сторону девушки и махала ей мылом.
— Элиза закончила, — ответила девушка, укутавшись в полотенце, и вышла из ванной, оставляя за собой водянистый след.
— Ребекка! — радостно крикнул Симон, выходивший из своей комнаты. — С лёгким паром!
— Каким паром? — недовольно спросила у него Элиза, двигаясь в сторону спальни. — Почему у вас нет горячей воды?
— Ты, — парень остановился, — никогда не любила горячую воду: это же наша шутка, — угрюмо посмотрел. — Почему ты не смеёшься?
Несмотря на наличие больших грозных окон, коридоры не были освещены. Девушке казалось, что всему виной были окружающие её люди, похожие на семейку Адамс, но дело было в осени, затемняющей всё вокруг. Она закрыла дверь своей комнаты перед носом своего нового брата и решила проверить шкафы в надежде найти что-то, похожее на повседневную одежду, но наблюдала там только детские наряды.
— Из этого только одежду собакам шить, — недовольно закрыла дверцы шкафа и уселась на огромную светлую кровать. — Мона! — позвала служанку, чьи шаги в ту же секунду услышала за дверью.
Та долго стояла перед комнатой, как вдруг Элиза встала сама и грубо распахнула перед ней двери.
— Почему ты не заходила? — со вздохом спросила она.
— Вы не разрешили мне, Ребекка, — ответила служанка, стоя на месте, как статуя.
— Разрешаю, — двинулась в середину комнаты, пока девушка сзади ехидно поглядывала на Элизу. — Во что мне одеваться? — спросила она у служанки, также подошедшей ко шкафу.
— У вас полно одежды, Ребекка.
— Детской?
— Вы сами её выбирали, Ребекка.
Её прямые волосы, короткий нос, монотонность в речи, маленькие карие глаза, совершенно не моргающие, а только пусто глядящие в одну точку, вечно убранные за спину руки, — всё выводило Элизу из себя, а во время произношения имени «Ребекка» она была готова убить девушку.
— Когда?
— Двенадцать лет назад, Ребекка.
— Р-е-б-е-к-к-а, — твёрдо произносила по буквам, перебирая вешалку за вешалкой, — уродское имя.