— Но теперь этому всему пришёл конец, — подошла ближе, подбадривая подругу.
— Я желаю этого, — сказала Мона, передав Элизе таблетки. — Это адсорбенты — прими их на всякий случай, — убрала платок с булочек, лежавших в корзинке. — Те, что в красной бумаге — тебе, те, что в жёлтой — «маме».
— Хорошо, — ответила девушка, достав из кармана ключи. — Симон хранил эту связку у себя в кармане брюк.
— Элиза! — прокричала шёпотом. — Это прекрасно, — положила себе в фартук.
— Почему так долго? — резко и со всей строгостью открыла дверь женщина.
— Мона закончила, — сказала Элиза, повернувшись к женщине, пока та допытливо смотрела на служанку.
— Да, хозяйка, — сказала она, став у раковины и вымывая противень.
— Выходим, Элиза, — забрала корзинку с мучными сладостями и, крепко взяв её за руку, повела на улицу. — Лукас! — позвала собаку, уже спускающуюся по лестнице вниз. — Пойдём, малыш, — сказала она большому псу.
Лучи октябрьского солнца ослепили девушку, бывавшую на улице в последний раз около двух дней назад. Она наконец увидела и то самое море, чей отблеск видела лишь со второго этажа особняка, и тех самых чаек, чьи крики постоянно слышала в комнате, и тот самый виноградный сад, чью историю не уместить в голове.
— Я так давно не была здесь, — раззявив рот, сказала Элиза. — Я хочу бывать здесь чаще.
— Посмотрим, — женщина, не отпуская руку девушки, вела её в город.
— Больно, — оттянула её с воплем Элиза, остановившись посреди дороги, а с ней застыл на месте и обеспокоенный пёс.
— Не бузи, — покрутила указательным пальцем вокруг лица Элизы, — а то вовсе пойдём домой.
— Не бузю я, — недовольно сказала девушка, — но можно быть нежнее с собственной дочерью.
— Пошли, — «мама» схватила её за руку и, чуть смягчив хватку, повела дальше по уже знакомым улицам Карлингена.
Все те же наигранно улыбавшиеся и вечно работающие люди, приехавшие сюда по ошибке, теперь вызывали у Элизы страх: а что, если они вовсе набросятся на неё? То, на что ей указала Мона, теперь казалось не мелочью, а в тот день только и делало, что кидалось в глаза: всё здесь теперь было чересчур правильным, оттого и отталкивающим. Крик «я не хочу так жить!» был как палка о двух концах.
— Что Симон делает в маяке? — старалась отвлечься от раздевающих её взглядов прохожих.
— Он охотник, — ответила улыбающаяся всем «мама», — поэтому ловит хищников.
— В маяке? — с усмешкой спросила Элиза, как вдруг до неё дошла нужная в тот момент мысль.
— А как же?
Та самая тушка, что семья ела в первый день, вечные крики чаек, которые, по словам жителей, появлялись, но тут же исчезали, внезапные уходы полоумного Симона в маяк — всё вела девушку к пониманию чего, чем она питалась все эти дни, пока не была больна.
— Долго идти? — устав идти на небольшом каблуке, спросила девушка.
— Всего пара улиц — и мы у бара.
— Бара?
— Разве он тебе не знаком?
— Знаком, конечно, но я думала, что такие мероприятия проходят в иных местах.
— Не всё оправдывает наши ожидания, Элиза, но бар — это, на удивление, единственное приличное место в городе, которое обожают все.
То самое злополучное помещение, куда девушка пришла по пригласительному ей бегающего по улицам старика, чьё лицо она запомнила навсегда, наводила её на мысли, что стоит бежать отсюда, и вынуждало бояться всех вокруг. Это было дежавю.
Сумасшествие. Те самые сожжённые солнцем волосы, уже не мечтающие глаза и маленький округлённый нос — невозможно и как комы, чувство находки пропажи, отличная слышимость стука сердца и просто желание протереть глаза и взглянуть снова.
— Анна? — Элиза остановила «маму» и оторвалась от неё. — Ты не во Франции? — с улыбкой подошла ближе.
— Карлинген оказал мне честь — и теперь жизнь здесь кажется сказкой, — без доли радости и без «здравствуй» ответила ей девушка, будто бы даже не узнавшая знакомую.
— Элиза! — женщина разозлилась.
— Но как же так? — расстроившись, она хотела потрогать Анну, чтобы убедиться, что она реальная. — Как же твоя настоящая мечта? Как же съёмки кино во Франции?
— Пойдём, — «мама» схватила её за руку.
— Здравствуй, — со спины поздоровался с Элизой парень.
— Арне? — девушка в бешенстве стала оглядываться по сторонам. — И ты здесь?
— Мы играем свадьбу в следующем месяце, — с глупой улыбкой сказала Анна.
— Приятно было снова увидеться, — сказал не загипнотизированный Могнсен и помахал рукой, а затем они оба пошли в сторону лавки, что стояла через дорогу.