— К чему Вы клоните?
— Вилли нужно покинуть страну, милая! Я прилетела, чтобы забрать его с собой!
— На лечение? — сглатываю нервный ком.
— Нет, глупая! Навсегда! Вильгельм звонил в прошлом месяце, и мы обсуждали его переезд. Он собирался вернуться в Германию до Рождества. Переехать. Как он всегда мечтал. И как мечтала Машенька, — она всхлипывает, вспоминая о сестре. — И Альберт пообещал отпустить его.
Падаю с высокого обрыва в ледяную воду. Вил? Переехать?
— Но… Он ничего не говорил мне о переезде…, — мямлю.
— Вот именно! Не посчитал нужным ставить тебя в курс. А сейчас он заявил нам с отцом, что никуда не собирается уезжать, — всплескивает она руками, — Из-за тебя!
— Подождите, это его право выбирать, где ему жить! — горечь подкатывает к горлу.
— Так дай ему это право! Я прошу тебя, Виолетта! Вместо его матери тебя прошу! Альберт отпустил его, и пока он не передумал, отпусти его и ты!
— Но….
— Ты хочешь переехать? — перебивает меня тетя. — Ваши отношения настолько серьезны?
Да у нас и не было времени на отношения. Все события играли только против.
— Я не знаю, но мы любим друг друга, — выдаю неожиданно для самой себя.
— Это прекрасное чувство, Виолетточка! Если любишь, ты не будешь эгоисткой. Посмотри на него!
Она грубо тянет меня за руку, что я чуть не обливаюсь кофе, и подводит к палате, приоткрывая дверь.
— Смотри, до чего его довела жизнь здесь! Отец с детства тиранизировал, Вилли маму потерял. Врагов себе нажил потому, что он другой. Ему здесь не место! Твое сердце не обливается кровью, видя, что он чуть ли ни при смерти оказался? — хлещет меня словами.
Дыхание сковывает, в сердце будто нож воткнули.
— Все ведь позади, — все, что я могу возразить.
— Наивная ты девочка! Наивная и эгоистичная! — захлопывает дверь. — Альберт мою сестру довел, оставь мне хотя бы племянника! Ему еще эту жизнь жить! Ну погуляете вы год-другой, Вилли парень видный, у него девочек будет еще много.
С каждой следующей фразой я ухожу все глубже и глубже в мутную воду.
— Не стань той, из-за которой его жизнь под откос пойдет! Он еще никогда не был так близко к свободе. Переедет, выздоровеет, получит достойное образование там, где учителя не спят с учениками, — бьет наотмашь. — И устроит наконец-то свою жизнь!
— Это Вилу решать!
— Вот и помоги ему принять правильное решение, Виолетта. Оставь его!
— Вы мне сейчас на полном серьезе предлагаете бросить Вила? — откровенно охреневаю.
— Ты уже забыла, как пять минут назад ничего не знала о его переезде? — отвечает вопросом на вопрос. — Вильгельм сделает это рано или поздно. И лучше до того, как отец окончательно испортит ему жизнь.
Разогнавшееся сердцебиение заглушает ее голос. Хочется сказать хоть что-нибудь, но я как рыба только ловлю воздух ртом.
— Любовь не эгоистична, Виолетта, — кладет мне руку на плечо. — Если любишь, то желаешь человеку лучшего, с тобой или без тебя. После всех мучений он заслужил немного счастья и спокойствия.
На этом тетя Эмилия оставляет меня, разодрав душу на мелкие клочки. Обессиленная, с зияющей дырой в солнечном сплетении, шагаю к лифту. Мне нужно на воздух.
— Ты должна верить только себе, дочка, — доносится сбоку.
Старец все еще сидит в коридоре. Он закрывает газету, которую, наверное, успел прочесть уже трижды, и внимательно смотрит на меня из-под белых бровей.
— А что, если я не права?
— Два сердца не могут ошибаться.
Глава 43. Виолетта
Ноги сами несут меня на улицу. Двор клиники припорошило мелким противным градом. На улице холодрыга, — вчера наступил ноябрь.
Я тщетно кутаюсь в пальто, которое грубо раздувает порывами ветра. Нутро выкручивает.
Плетусь мимо все еще зеленых рябин с пылающими гроздьями ягод, — единственного яркого пятна во всепоглощающей серости.
В отдалении в курилке среди деревьев замечаю отца Вильгельма.
Он разговаривает по телефону, просматривая какие-то бумажки. А затем вытаскивает ис кармана зажигалку, сначала одной рукой прикуривает сигарету, а затем поджигает бумагу.
Замираю там, где стояла, выглядывая через ветки.
Альберт Карлович убирает телефон в карман, и наблюдает, как в его руках горит целый ворох бумаг, плюясь тлеющим пеплом по ветру.