Так и стоим: зареванная я, как олень в кустах, спасибо Вилли за прозвище, и его отец — недвижимая бронзовая статуя с факелом в руках.
Отмираем, когда во двор влетает карета скорой помощи с мигалками. Отец наспех притаптывает горящие огрызки листов и отправляет их в урну, задумчиво делает еще пару затяжек, и двигается в мою сторону.
Делаю вид, что очень занята своим телефоном, лишь коротко киваем друг другу. Когда он скрывается за дверью клиники, бросаюсь к замученной железной урне, в которой трепыхаются остатки бумаги.
Озираюсь по сторонам и, сглатывая отвращение, запускаю руку в мусорку. Не знаю зачем, на инстинктах действую.
Подхватываю пальцами одну, затем вторую бумажку, попутно вляпываюсь во что-то липкое и вонючее. Фу! Ужас!
К горлу подкатывает, но я продолжаю шарить в темном пространстве, уделывая свое пальто. Смешно будет, если это какая-то больничная памятка. Только вот памятки никто не сжигает.
Убеждаюсь, что выловила все улики и распрямляюсь, Перебираю подгоревшие обрывки бумаг в замерзших грязных пальцах.
Передо мной фрагменты таблицы с какими-то странными цифрами. Бухгалтерия какая-то, что ли? Вижу нечитаемый кусок печати, просто белый обрывок, снова таблица.
Нахожу один единственный уцелевший кусочек текста: «…полагаемый отец ребенка…. биологическ…. несовпадении аллелей… ероятность отцовства равн….».
— Какая еще девушка могла быть у моего сына! Такая же несносная, как и он.
Вскрикиваю от неожиданности. Так увлеченно копалась в урне, что не заметила, как отец Вила подошел сзади.
— Ты сына на тест надоумила?
— Альберт Карлович, — стараюсь сохранять спокойствие, хотя с родственниками Вила это крайне непросто, — О чём Вы?
— Не включай дуру! Вилли — мой сын! А даже если бы не был, — это бы ничего не изменило.
— А похоже, что не Ваш! Несовпадение аллелей означает только одно — отсутствие родства! Это даже школьникам из курса биологии известно.
— Не докажешь! — выдергивает огрызки у меня из рук. — Вилли — мой ребенок! И точка!
— Вы его в пожизненное рабство получить хотите?
— Теперь все будет иначе. Вилли — свободен! Не хочет заниматься семейным делом — его выбор. Хочет улететь — пусть летит. Остальное неважно.
Смотрю в его жесткое лицо, и до сих пор не нахожу ничего общего с сыном. Разве что скопированные повадки и тяжелый взгляд, который Вилли умеет включать.
— Он имеет право знать правду.
— Правда — это не панацея. Ее как лекарство принимают только по необходимости. Вильгельм — мой сын!
Зачем ему теперь, точно зная, что Вилли — не его биологический сын, трястись в страхе от того, что я расскажу ему обратное?
— Зачем Вы это творите? — не выдерживаю.
Альбер прокашливается и выдает сдавленно: —Пусть лучше Вильгельм продолжает меня ненавидеть, чем мы оскверним память его матери, которую он так любит. Сегодня я сообщил ему, что по результату теста он мой сын, потому что… Потому что так и есть.
Если он повторит это в четвертый раз, я сама начну верить.
Вот, значит, как! Благородный порыв отбелить почившую жену. Он решил переписать сценарий жизни? Так перепугался после взрыва, что переосмыслил смысл бытия?
— Вилли Вас не ненавидит, он из кожи вон всю жизнь лез, чтобы заслужить хоть капельку Вашей любви. Я уже не говорю о признании и хоть намеке на уважение!
— Не тебе меня учить, соплячка еще. Ты не знаешь, что это такое, когда жена, которую ты, сука, любил, изменяет тебе и приносит под сердцем чужого ребенка, хладнокровно выдавая за твоего, — его глаза наоплняются влагой.
— Пойду-ка я, Альберт Карлович, — пытаюсь улизнуть, но он хватает меня за локоть.
— Чего ты еще хочешь? Мы уже решили твои вопросы с адвокатом. Квартиру? Новую работу? Машину? Что? — начинает торговаться со мной.
— Прощения попросите у Вила! Извиняйтесь за то, что ребенка СВОЕГО терроризировали и жизни ему не давали. На коленях, желательно! — меня трясет, но я буду не я, если не скажу.
— Без тебя разберемся, — шипит мне в лицо.
— Вот и славно! А большего от Вас мне и не нужно, — отдергиваю руку и шагаю прочь из этого двора.
Глава 44. Вильгельм
Просыпаюсь в неизвестный по счету день. Я потерял связь с тем, кокае время суток за окном и какое число на календаре. Знаю только, что сегодня меня обещали перестать пичкать препаратами как быка.
В обрывках моментов, когда я просыпался происходили какие-то невероятные события.
Раскаивающийся отец, который обещал мне полную свободу и говорил, что готов помочь с билетами в Германию, если решусь переехать.