— Ее проблемы, — выдаю максимально безразлично. — Меня это больше ебать не должно. Свой выбор она сделала. Ненавижу, блять!
Кудрявый только тяжело вздыхает.
Когда мы добираемся до моего дома, Макс помогает мне занести сумки и, коротко поздоровавшись с домоуправителем Федором, смотрит на меня обеспокоенно.
— Ты давай проспись, глупостей не делай. Разберусь с утра с папиной операцией и приеду, поговорим, — хлопает меня по спине.
— Да, брат, давай, — сохраняю невозмутимый вид. — Никаких глупостей.
— Вил, — Макс слишком хорошо меня знает, чтобы вот так поверить, — Я серьезно.
— Я тоже.
— Федор, Вы за этим молодым человеком проследите, пожалуйста! Чтобы шел в постель и выписанные таблетки по расписанию выпил, — кивает на пол, — Они в коричневой сумке.
— Иди уже, мамочка! — выпроваживаю друга.
Дверь захлопывается, и я опускаюсь на пуф в прихожей, не в силах даже обувь снять.
— Подогреть Вам ужин, Вильгельм Альбертович? — сквозь толщу мыслей слышу Федора.
— Да, Федь, и собери мне чемодан.
Глава 47. Вильгельм
Мне похер! Похер! Мне похер!
Блять, мне не похер.
Внутренности выкручивает, я в который раз бесхребетно пытаюсь дозвониться Виолетте, засунув в задницу свою гордость и безразличие, на которые я тщетно себя программировал.
Прошло уже три дня после нашего разговора с Виолеттой, точнее пятьдесят семь часов и двадцать минут.
Мне хотелось бы навсегда их забыть. Готов как псина подзаборная ползать у ее ног и молить дать нашим отношениям шанс. В ответ я получал только гудки.
Как я и просил когда-то, она меня не блокирует, а просто оставляет без ответа.
Строчу ей километровые полотна текста, взывая к чувствам. Я блять знаю, что они были! Знаю точно. Мне ее взгляда хватало. Трепета ее хватало, чтобы быть в этом уверенным. А теперь тупо игнорит.
Места себе не нахожу.
Петра, отца Макса, сегодня наконец оперируют, так что Шелест ночевать в клинике будет, а я взял батин мерс и приезжал постоять к воротам Виолеткиного дома.
Как я понял, она поспешно съехала. Насколько же надо не хотеть меня видеть, что попросту сбежать из города.
Приступы ненависти чередуются с приступами почти детского отчаяния, от чего я становлюсь еще более отвратителен сам себе.
Но пусть этот позор унижения будет со мной, напоминая, каким жалким я могу быть, чтобы больше не ввязываться в эту хрень с уебищным названием любовь.
Довожу себя до состояния, когда организм включает мою главную защитную систему — похуизм.
Живых эмоций во мне почти не осталось, только выжженное нутро. Жесткая перезагрузка, перепрошивка всех программ.
Так что с уверенностью я делаю то же самое, что и Виолетта. Сбегаю. Я ведь всегда мечтал об этом.
— Если передумаешь…, — говорит отец, когда мы подписываем заключительные доверенности у нотариуса, передаю свои права, — Ты всегда можешь вернуться.
— Не передумаю.
— И если нужны деньги….
— Не нужны, — отрезаю.
Я отказался от любой его «помощи» в свой адрес. Не хочу быть должным. Накопленное бабло я с легкой руки отдал Максу, и ни о чем не жалею. На билет в один конец мне хватило, а дальше буду разбираться по ходу пьесы.
Мои вклады приносят небольшие дивиденды, на таблетки от мигрени хватит.
Отец только кивает. Со мной он больше не спорит, не угрожает и вообще всячески ищет контакта, который мне теперь не усрался.
Полагаю, что Альберта Карловича мучает совесть от того, что он наконец-то убедился, что всю жизнь зря мочил свою кровиночку. А еще он слишком впечатлился произошедшим на балу. Говорит, думал, что потерял меня.
Отец не молодеет, и я скорее поверю в то, что у него ранняя деменция, чем в его внезапную любовь. Только мне здесь ловить не-че-го.
Возглавлять мусорную империю я так и не загорелся. Чувствами к сожалеющему отцу не воспылал. Слишком много пережито.
Бате завтра вожжа под хвост попадет, и он снова начнет грозиться отправить меня в армию или сразу на каторгу.
Новости о моем отъезде отец, естественно, не удивился, только надрывно вздохнул. Зато тетя Миля была вне себя от счастья. Буквально ликовала, будто это ее личная победа. А на самом это мое личное поражение.
— Зарегистрировала нас на рейс. Нико очень рад, что дядя Вильгельм прилетит, — сообщает неестественно радостным тоном.
— Окей.
— Ты собрал все, что нужно?
— Давно.
— Шатц, ты не в настроении? — приобнимает меня за плечи тетя. — Завтра у тебя начнется совершенно новая жизнь! Машенька бы сейчас так радовалась, что ты наконец-то исполнишь вашу с ней мечту.