Почему несносная? Что успело произойти, пока я был в отключке?
Загораюсь лампочкой, но сразу же растаптываю это неуместное любопытство.
Похуй, что там было. Точно должно стать похуй, когда самолет оторвется от земли.
— Ладно, мы опаздываем, — игнорирую вопрос.
Обниматься было бы смешно, слишком запутанно все между нами, и распутывать это тянувшееся десятилетиями дерьмо у меня нет ни сил ни желания.
Поэтому просто пожимаю бате руку.
Вырастил чужого ребенка как мог, и на том спасибо.
— Вилли, — глухо говорит отец, когда я направляюсь в сторону машины.
— Да? — оборачиваюсь.
— Я всегда любил твою маму. Пусть тебе так и не кажется.
Я знаю, пап, знаю. Теперь-то точно знаю. Любил так, что отпустить ее не смог. Но и ошибки ее до конца простить ей не смог. Так и прожили как попало, пока она не ушла на тот свет.
Если любишь — отпусти, иногда так лучше.
На этой мысли нутро подозрительно скручивает.
Если любишь — отпусти, иногда так лучше…
Если любишь — отпусти, иногда так лучше…
Если любишь — отпусти, иногда так лучше…
Виолетта, блять! Не приведи ни одна высшая сила к тому, что ты с такой же мыслью решение о расставании приняла. Ты ведь могла, глупый трусливый Олененок. Могла же?
Нет, нахрен! Это моя больная фантазия до сих пор отказывается верить в то, что она меня просто не любит, вот и придумывает теории заговора.
— Вильгельм!!! — очень настойчиво выкрикивает тетя уже из машины, вырывая меня из мыслей.
Смотрю отцу в глаза, прощаясь.
Напоследок киваю ему примирительно.
— И тебя, даже если тебе так не казалось, — доносится мне в спину голос отца сквозь хруст свежего снега под моими ботинками.
Всполох противоречивых эмоций накрывает. Замираю на десятую долю секунды, но лица повернуть не решаюсь. Делаю вид, что не расслышал и просто шагаю прочь.
Поздно. Слишком поздно это все.
-----
С неба щедро валит, и трасса похожа на серое месиво. Всю дорогу до аэропорта тянемся в пробках, тетя причитает, что мы опоздаем, а я полностью отключаюсь от реальности, глубоко погружаясь в свои мысли.
В самолете первым делом вставляю в уши наушники, отсекая любую попытку со мной общаться.
Когда же самолет набирает высоту, то я удаляюсь в уборную, попросив стюардессу подготовить мое место ко сну. Рейс ночной, мы летим бизнесом. Тетя уснула еще на взлете.
Вернувшись, сразу заваливаюсь в разложенное кресло и поднимаю перегородку.
Накрываюсь тонким самолетным пледом с головой, выкручиваю музыку до предела, что даже всепроникающий рев турбин перекрывает.
Остаюсь наедине с собой.
Один. Как обычно. Ничего не изменилось, только душа в клочья и кости переломаны.
Закусываю кулак, ощущая неминуемо подступающую волну боли.
Сука. Как же хуево. С какой стороны не прокручивай.
Мне горько за судьбу родителей, которую не переписать.
Мне хуево быть отвергнутым Виолеттой.
Мне пиздец как непросто переварить мысль о своем происхождении.
А еще я ненавижу себя за то, что не додумался всерьез взяться за Лиса сразу, позволив этому всему случиться.
Я в ахуе от того, что лечу вникуда, и мне внезапно жалко своих просранных лет и посланных чувств.
Последние источники света в кабине гаснут, и я наконец даю выход эмоциям. Просто реву. как сука, беззвучно трясясь.
Обесточен. С корнем выкорчеван.
Моя изодранная душа тащит бренное тело, чтобы оно попыталось прижиться на новой почве.
Открываю фотку Олененка, где она в своей салатовой шапке, которую я заскринил в какой-то из тех немногочисленных дней, когда у нас все было хорошо. Я любил тебя! Любил!!!
Пепелище внутри вздымается стеной черной злости, и в порыве я удаляю единственную ее фотографию. Удаляю ее и из хранилища и из корзины. Нахуй. Довольно того, что ее глаза вытатуированы у меня на сердце. Как и ее прощальные слова.
Пацан во мне воет навзрыд. И я понимаю, что он умирает. Вместо него во мне кристаллизуется новая личность. Повзрослевшая, со шрамами и без чувств. Напрочь.
Умываясь последними каплями собственного бессилия, клянусь себе, что приземлившись, как раньше уже не будет.
Глава 51. Виолетта
— Держи, я взял твой любимый! — Миша протягивает мне бумажный стаканчик капучино с двойной порцией эспрессо. — Только осторожно, он еще бурлит, — улыбается заботливо.
— Спасибо, а то меня вырубает, — тянусь к жизненно необходимому напитку.
— Опять тетради всю ночь проверяла? — спрашивает сочувственно.