— И все-таки, — перебиваю с наигранным дружелюбием. — Кто принимает решение, кому кого любить, а кого нет?
— Эээ, ну… Люди! Встречаются, влюбляются, женятся, — спешно перечисляет она, в наивной попытке отделаться от моих расспросов.
— Интересно. А третьи силы могут воздействовать на любовь?
— Если любовь сильная, то никакие третьи силы не властны, солнышко, — тетя пытается сохранить лицо.
— А если третья сила, это твоя родственница, которая решила, кого тебе можно любить, а кого нельзя, и организовала расставание? — прищуриваюсь батиным фирменным взглядом. Пусть он мне не отец, но кое-что полезное я от него все же перенял.
— О чем он говорит, Эмилия? — Пауль пристально смотрит на тетю.
Она только поджимает губы:
— Прошу меня извинить! — убирает с колен салфетку и порывается встать из-за стола.
— Куда же ты побежала, тетушка? Ты давай, сиди, отмечай в кругу родных и близких, а я за своей семьей полетел, — поднимаюсь из-за стола, пожимаю всем руку. — Как говорится, Frohe Weichnachten*!
Не стесняясь подхватываю со стола свое горячее блюдо и практически напевая, двигаю из зала.
Быстро нашариваю телефон свободной рукой и проверяю ближайшие рейсы домой. Впервые применяю слово дом не по отношению к Германии. Домой к Виолетте.
В голове стартуют торги:
А, что, если она уже начала меня забывать? Я тоже хорош, раз после первой попытки разговора свалил.
Ниче, нафиг, вспомнит!
А если, у нее уже кто-то появился?
Исчезнет, значит!
А если она правда меня не любит, и тетя тут не при чем?
«О любви не обязательно говорить, когда мы ее чувствовать способны.»
Свободных билетов ой как негусто, ближйшие дни аusgebucht***. Остается маленькая надежда на предпоследнюю ночь года. Вот ее и бронирую. Не знаю, как буду успевать, но, допустим, мне впервые повезет.
_
Prost* — универсальный тост на немецком языке, мол, за все хорошее да за здоровье))
Frohe Weichnachten** — (нем.) С Рождеством!
аusgebucht*** — (нем.) полностью забронировано
Глава 54. Виолетта
— Включай свою музыку, — Кирилл забрал меня с работы в последний рабочий день года, и мы выезжаем в наш родной городочек на празднование нового года и моего дня рождения к родителям. — По блютусу передай.
Выбираю новогодний плейлист, хотя настроение мало напоминает праздничное, и под звонкие напевы и мерное шуршание шин мы выкатываем на темную трассу.
За окном дубак, а в салоне тепло и уютно.
— Еще одни год, когда взрослые дети до сих пор не обзавелись семьями, — подначиваю Кирилла. — Ты готов слушать тосты с пожеланиями внуков?
— Да мне пофиг, систр, хоть правнуков, я свое еще не отгулял, — ухмыляется брат. — Ну, и не встретил ту самую, своего человека.
— Ммм, это ты так свои безответные чувства в Лизе называешь? — снова колю его.
— Эй! Запрещенный прием! У нас с занозой несерьезно, развлеклись и хватит, — недовольно подергивает плечами.
Брат настолько сильно ненавидел коллегу, с которой они воевали в офисе, что втюрился по уши. Естественно, он даже себе в этом не признается.
Считает, что их спонтанная совместная ночь ничего не значит. Их вылазка в хюгге-домик в лесу, которую он подстроил как розыгрыш на «Тайного Санту», вышла из-под контроля и переросла в нечто большее для них обоих.
Вот и подшутил Кирюша над вредной коллегой. И когда та на следующий день сделала вид, что между ними ничего не было, впал в депрессуху. В которой, само собой, он тоже не признается.
Наоборот, стал вести еще более залихватский образ жизни и еще чаще тусить по клубам со своим диджейским пультом. Только вот клубные красавицы его так не заводят, как Лиза-заноза.
— Кир, ты ей тоже нравишься ей! Просто ты полгода превращал ее жизнь в ад и решил, что за один вечер в ваших отношениях что-то кардинально изменится! — учу брата, как мы устроены. — Ей нужно время, чтобы начать тебе доверять. А пока она боится и игнорит! Так привычнее и понятнее.
— Ой, что-то слабо верится! — отмахивается брат, хотя в его взгляде я все же улавливаю искорку надежды.
— Просто у тебя эмпатии как у сушеной корюшки! А я знаю, что говорю!
— Не из своего ли горького опыта ты мне сейчас советы об отношениях раздаешь, корюшка? — смотрит строго Кир. Мы замяли тему с Вильгельмом, но он до сих пор считает мой поступок, мягко говорят, тупым.
— Запрещенный прием!
— Пора признать, систр: у нас с тобой получается все, кроме отношений. Мы рушим их своими руками. Особенно ты! — подкалывает.
— Ну все, два запрещенных приема подряд, и ты вынудил меня на крайнюю меру! — тянусь на заднее сиденье за сумкой, которых на неделю отпуска мы взяли немало.