Выключаю в квартире свет и решаю, что посмотрю салют из окна. В смешанных чувствах направляюсь в свою комнату.
Первое, что я там вижу — это огромный, просто необъятный букет красных роз, стоящий на полу комнаты. Красный, наглый, с понтом. Фишер-стайл.
Сердце снова совершает кульбит. Я несмело подхожу к букету, будто он может исчезнуть, сделай я резкое движение.
Присаживаюсь рядом, касаясь тугих бутонов: лепестки еще совсем холодные. Встречаясь с теплом комнаты, они едва уловимо благоухают.
Среди цветков торчит уголок серебристой открытки, и я аккуратно вытаскиваю записку. Но на ней ничего нет. Пусто.
Глупо, но это ухмыляется меня. Фишер объявил мне бойкот даже на бумаге.
Зато справа от необъятного куста замечаю плюшевое нечто, с неловко разъехавшимися ногами. Беру пушистое чудо в руки и узнаю в мягкой игрушке Бэмби.
Глазастый олененок с коричневой пятнистой спинкой на четырех длинных и мягких ножках с миленькими копытцами и коротеньким хвостиком.
Гляжу в огромные вышитые на мордочке глаза и чувствую, как к моим собственным подкатывают слезы.
— Такое же мелкое ссыкло, как ты, — внезапно раздается позади меня голос, и я подпрыгиваю от неожиданности. Святая миссия Вила — меня пугать.
Я должна что-то сказать, но слова не вяжутся.
Город освещает мое лицо зарницами разноцветных вспышек, а я сижу в оцепенении на полу спальни и кошусь сквозь темноту на широкоплечий силуэт Вила, опирающегося о косяк комнаты.
Он не ушел со всеми. Не оставил меня.
Не знаю, замечает ли он мои потуги заговорить с ним в отсутствии освещения, но Фишер снисходит и спокойно проходит вглубь комнаты, подавая мне руку и помогая встать.
Повинуюсь, не смея даже дышать, вдруг он исчезнет вслед за букетом.
Вил подводит меня к окну спальни, где с нашего высокого этажа открывается панорама переливающегося салютами города, и мягко притягивает к себе.
Серые глаза смотрят на меня серьезно с нечитаемой эмоцией. Он осуждает меня, знаю, и вместе с тем, он здесь.
— Вилли…, — хочу начать я, но у меня получается только несвязанное блеяние.
— Тшшш, — шепчет мне в волосы, ладонью прижимая за затылок к себе.
Послушно кладу голову ему на грудь, глядя на бесконечно множащиеся вспышки, и до сих пор не верю в происходящее. Несмотря на внешнее холодное спокойствие, сердце Вила колотится как бешеное.
Чувствую это и инстинктивно его обнимаю его еще крепче. Прижать. Унять болючие эмоции. Знаю, как ему хреново, потому что мне не лучше.
Он пахнет собой: терпкая, слегка горьковатая кожа и свежий парфюм с ноткой пряностей, лежащий неуловимой вуалью у него на шее, куда я утыкаюсь своим холодным от всхлипываний носом.
После всего, что я сделала, он обнимает меня.
Мы будто не месяц не виделись, а половину жизни пропустили. Как магнит, который должен притягиваться, но его вдруг другой стороной развернули. И тянет и отталкивает. Воздух буквально наэлектризован.
— Зачем ты здесь? — наконец-то удается вымолвить меня в шею.
Вил молчит. А я не шевелюсь, утопая в его тепле. Так скучала по его объятиям.
— Ты обижен?
— Я обижен, — глухо отвечает Вил.
— Ты поэтому игнорировал меня?
— Меня слишком разъебало по эмоциям, когда я тебя увидел….
Мальчик мой….
— Я во всем виновата, мне так много нужно тебе сказать! — слезы сами катятся из глаз.
— Во-первых, я больше не хочу, чтобы ты плакала. Никогда! Во-вторых, первым буду говорить я и долго. И в третьих, не здесь, — отвечает серьезно.
Забери меня!
— Ты прилетел ко мне? — поднимаюсь руками по его плечам, мягко прохожусь по шее и по затылку запускаю пальцы в копну его волос.
— Нет, я решил соблазнить твоего брата тебе в отместку, — прыскает со смеху. — Глупый ты Олень! Конечно, к тебе! Ты мне кое-что обещала, я прилетел за этим.
— Что я обещала? — смотрю на него во все глаза, пытаясь вспомнить, что. Хотя, сейчас плевать. Что угодно.
Жадно исследую руками его тело. Опять же, чтобы убедиться, что он реальный.
— Если ты продолжишь меня так же наглаживать, — рывком за талию он прижимает меня еще плотнее к себе, и я бедром я чувствую его промежность. — То разговора не выйдет.
Сглатываю.
Он наклоняется к моим губам так, что его шепот щекочет их чувствительную кожу:
— Ты обещала верить только мне. Моим словам и чувствам. Своим чувствам в конце концов, Виолетта. Не коллегам, не друзьям, не, блять, тёте, у которой свои заскоки в голове.
На этом моменте меня током прошибает. Он знает, он все знает.