— На первом этаже кухня и зона отдыха с доступом с мини-сауну, а вверх по лестнице спальня. Но самое главное, — Вил подходит к круглому выступу в центре деревянного помоста и стягивает с него брезент. — Горячая уличная купель. Так что, бегом раздеваться, — шлепает меня по попе через куртку.
Смотрю на вздымающийся горячий пар и сознание плывет. Так много заботы на мою истрепанную душу, что я не выдерживаю.
— Вилли, — обнимаю его, не в силах словами собрать в кучу собственные эмоции.
— Нуууу, Олененыш, все хорошо, — прижимает меня к себе. — Все теперь всегда будет хорошо. Хочется плакать?
— Я держусь, — шмыгаю в его куртку. — Вдруг я проснусь, а ничего этого не было. Знаешь, сколько раз мне снилось, что ты рядом, а потом я
— Помнишь, как ты ущепнула меня за сосок в подсобке? С удовольствием могу проделать то же самое с твоим, — лыбится хищно.
Осматриваем мерцающий огоньками лампочек и фонарей дворик, а потом Вил затягивает меня в обнимающий сухим жаром домик. Хочу пройти, но сильные руки обнимают меня сзади.
— Сюда заглянем позже, Олененыш, мы здесь на три дня и все успеем. Пока купель горячая, идем расслабляться под открытым небом!
Скидываем верхнюю одежду в шкаф у входа. Я остаюсь в нижем белье, которое пока не решаюсь снять, и в шапке.
— Шапку оставь, — просит зачем-то. — Меня с ней связывает пара фантазий….
Глава 59. Вильгельм
Мороз щиплет за задницу, когда мы выскакиваем на улицу.
Захожу первым и помогаю Олененку перешагнуть бортик, утягивая за собой в приятный кипяток. Усаживаюсь поудобнее на специальный выступ под водой и закидываю на себя Виолетку, которая обвивает меня ногами и руками. Был бы хвост, обвила бы и им.
Мы полностью погружены в воду, наши шею и плечи пузырьками ласкает функция джакузи. Над головой только звезды и клубящийся пар. Новогодний дубак, а нам тепло и уютно.
Какой же кайф, особенно после проделанного мною пути.
Некоторое время Виолетта просто висит на мне, как телефон на зарядке. Маленькую вынесло конкретно. Я буквально слышу шевеление шестеренок в ее голове.
Не тороплю. Даю ей столько времени, сколько нужно. Пусть заряжается, осознает, принимает новую реальность.
В мой план на вечер входят исключительно разговоры, расслабляющие процедуры и здоровый сон в обнимку. Без секса.
Зная темпераментную Виолетту, ей такое не понравится, но пускай это будет заключительным аккордом моей маленькой мести.
Наконец она глубоко вздыхает и слегка отстраняется, чтобы смотреть мне в глаза.
— Готова к разговору? — мягко улыбаюсь ей, не давлю и не требую.
— Разве с тобой можно быть к чему-то готовой? — подергивает носом.
— Мы будем учиться, — смотрю в ее огромные глаза, в которых множатся огоньки развешанных по всей территории лампочек. — Многому.
Кивает.
— Во-первых, доверию, — убираю выбившуюся со лба пряль, получше натягивая шапку, чтобы ей не дуло. — Объяснишь мне теперь, какого хрена это все было? Почему ты послушала тетю?
Спрашиваю, а сам во всю таращусь на полуобнаженную Виолетту в черном лифе и трусиках. И, конечно, в салатовой шапке.
— Я была уверена, что делаю лучше для тебя, — несмело шепчет мне в ответ. — Боялась, что, если ты останешься здесь, то отец со света тебя сживет своим «воспитанием». Меня пугала мысль, что ты проведешь жизнь, о которой будешь жалеть. Мне кажется, если сильно любишь, то желаешь человеку лучшего. С тобой или без тебя.
— А ты любишь? — наклоняю голову набок.
— Конечно, я люблю тебя, Фишер! Очень люблю! — берет меня ладошками за лицо, и это оказывается даже интимнее нашего плотного касания под водой. — Я голову потеряла еще с первым звонком на пары, когда ты вальяжно в аудиторию заплыл, а потом меня в подсобке зажимал.
— И ты решила меня всего этого лишить?
— Сейчас, когда ты рядом, я понимаю, как это было тупо. Но ведь ты к переезду всю жизнь стремился, как я могла проигнорировать этот факт? Я хотела для тебя счастья, Вилли, правда.
— Глупая, я только рядом с тобой начал понимать, что это гербанное счастье в жизни вообще существует, — прижимаюсь лбом.
— Я не заслуживаю тебя….
— Это я не заслужил такой девушки, как ты. Принимающей, понимающей, видящей во мне лучшее даже тогда, когда я скатился на самое дно. Которая жертвует собой ради меня, — чмокаю ее в лоб. — Той, которой всегда было плевать на мое мнимое положение, на мое имя.