— Милый мой…. Ты все-таки узнал сам…. Меня страшно мучил тот факт, что ты узнаешь об этом от меня, — признаюсь виновато.
— Что? Как? Как ты узнала? — Вил, кажется, теряет дар речи.
— Когда ты лежал в клинике, я видела, как твой отец сжигает какие-то бумаги. Он отправил их в урну в курилке, а я…, — вспоминаю и стыдно за свои действия становится, хотя до сиз пор ни о чем не жалею. — Залезла туда и вытащила ошметки листочков, сложила в голове два плюс два.
— Ты крейзи, — улыбка смывает напряжение с его лица. — Ты реально полезла в мусорку?
— Да! И твой отец меня застукал, а потом у нас состоялся странный разговор. Он с трясущимся подбородком утверждал, что ты его сын и умолял меня не рассказывать тебе об этом. Мне даже квартиру предлагали за секрет!
— Надо было брать трехкомнатную, Виолетик, я бы все равно узнал, — смеется Вил. — Так вот почему отец назвал тебя несносной, теперь ясно.
— Так и сказал? — топаю ногой. — То есть, он сам тебе не признался?
— Не-а, — разводит руками. — Однако, все тайное всегда становится явным: сначала мне лаборатория ДНК-отчет на почту прислала, а затем я мамино письмо прочитал. И спасибо тебе, что когда-то подсказала мне сделать тест.
Да уж, услужила с тестом, так услужила.
— Что ты чувствуешь по этому поводу сейчас? — останавливаю шаг, мы почти подошли к своему домику.
Сегодня на улице чуть теплее, и во время нашей прогулки с неба начали сыпаться комковатые неуклюжие снежинки.
— Что я никто? — из Вила вырывается отчаянный нервный смешок.
— Так! — встаю в позу. — Не говори так, Вилли! Даже думать это про себя не вздумай! Прочту мысли и стукну! Как это никто? Ты — яркая личность, ты — сложный характер и необузданная энергия! Ты — сбывшаяся молитва мамы и очень важный человек для своего отца, хотя он выражал это очень неэкологично к тебе, и ты имеешь полное право прекратить с ним всякое общение. Ты — потрясающий друг. А еще — ты мой любимый человек!
Серые глаза смотрят внимательно, впитывая каждое мое слово. Снег цепляется за его волосы и оседает на плечах.
— Ты без законченного образования отцу на работе большие проекты запускал, строительство заводов и установку автоматов по всей стране организовал, Вил! — с жаром выдаю свою речь, выдыхая клубы пара. — Мы никогда себя не ценим, а успехи свои видим, как что-то само собой разумеющееся! Это обалдеть, какие результаты! Плюс ты спортсмен в конце концов, прогульщик правда, но спортсмен же! И это вообще никак не зависит ни от твоей фамилии, понимаешь? Я никогда еще не встречала такого человека, как ты!
Взгляд Вилли теплеет.
Подумав, добавляю:
— Веришь мне?
— Мне так не хватало тебя, Виолетик, так не хватало! — прижимает, зарываясь в волосы. — Ты видишь во мне лучшее. Каким-то чудом.
— Таким чудом, что ты такой и есть. В тебе большая сила, Вилли, очень большая! Про она требует нужного русла.
— И нужного места, — добавляет. — Мне нужно до завтра ответить тете насчет дома. Готов ли я вступать в право наследства или она отменяет визит к нотариусу, и все остается, как есть: тетя дальше продолжает сдавать дом. И, если я буду оформлять его на себя, мне нужно будет находиться там некоторое время….
Некоторое время — это всегда? Сначала документы, затем ремонт, а там уже и работу искать придется.
С одной стороны я счастлива за Вила и за подарок отт его мамы, но с другой…. Он мой! И я не хочу, чтобы он улетал!
Сглатываю, унимая внутреннюю тревогу.
— Олененок, у тебя зрачки так забегали, что их на спринт отправлять можно, — подкалывает беззлобно. — Не кипиши, я уже отменил визит, — чмокает меня в нос.
— Как отменил? Ты… не летишь?
— Мы не летим. Пока, — он уверенно обнимает меня и ведет в сторону домика, отпирая нашу калитку. — Я сказал тете, что мне нужно время подумать, а так как она на чувстве вины готова сейчас терпеть любые мои закидоны, — сильно не возмущалась. В конце концов, она-то в финансовом плюсе. Как я могу улететь, когда больше всего на свете я ждал возвращения?
— Фуууух! Зачем драматизма вокруг нагнал, лось упертый? Так ты на реакцию мою смотрел, что ли? — возмущаюсь громко.
— Разве что немного, — оголяет свои «виниры», — Куда я без тебя, Виолетта Александровна?
Не могу скрыть ликования и набрасываюсь на Фишера с объятиями. Теряем баланс и валимся прямо в сугроб.