Аплодисменты стихли.
— Поспелов, — вдруг сказала Вера.
Грянули послушные аплодисменты и тут же умолкли. Повисла тишина.
— Ну, и Поспелов в общем тоже, — нашёлся Лев Петрович, тряхнув бакенбардами, — мы же не будем этого отрицать. Но и поощрять тоже не будем. А будем работать, работать и работать, как завещал великий Ленин! С праздником, товарищи! Все по местам! А вы, Поспелова, — ко мне в кабинет.
Столетов сидел за своим столом под портретом Ильича. На столе в ряд стояли телефонные аппараты и чучело маленького мокеле-мбембе. Его когда-то привез Эрик из Валдайского очага.
— Вызывали, Лев Петрович? — улыбнулась Вера. — С праздником!
— С праздником… — буркнул Столетов. — Прикройте дверь. Он приподнял третий слева телефонный аппарат, потянул шнур и выключил из розетки. — Вера, я сколько раз говорил: утихните, вы на виду. Вы неоценимый работник, вас любят товарищи, но институт режимный. Я лично поручился перед первым отделом. Зачем этот цирк на собрании?
— Потому что Поспелов тоже лауреат.
— Бывший лауреат. — Лев Петрович нервно повертел штепсель и снова воткнул в розетку. — Ваш муж — предатель. Он предал институт, предал общее дело и сбежал — трусливо, тайком. Бросил товарищей, бросил вас, Поспелова! Ему подарили всё: образование, признание, лабораторию. А чем он отплатил? Стыдный поступок, недостойный учёного! — Лев Петрович стукнул кулаком по столу, выдернул шнур из розетки и откашлялся. — Знаете, Вера, в биологии есть термин: стоговаться. Эрик вам не рассказывал?
— Нет.
— Очень зря. Стоговаться — это когда мышь чувствует, что вокруг ходит лиса или кот. И начинает стоговаться. Закапывается в укромное место, перестаёт бегать, занимается домашними делами — но тихо-тихо, словно её нет. Я вам говорю русским языком: Вера, надо стоговаться. — Столетов указал пальцем вверх. — Вы не понимаете, что я сижу выше всех под Хозяевами, и всё падает на меня? Вы каждый день перезваниваетесь — думаете, никто не знает? Вы не приходите на Ленинскую линейку! — Он схватил со стола лист и помахал им в воздухе.
— Честное слово, из головы вылетело!
— А Мурадович уже рапорт написал! А я теперь обязан реагировать! Что вы улыбаетесь? — Он нервно почесал пышные бакенбарды. — Вера, хотите работать в институте — работайте. Не хотите — пишите рапорт. Хотите лететь за Поспеловым — черт с вами, скатертью дорожка, как говорится. Ещё сами там хлебнёте инфильтрации и обратно попроситесь. Но мне, мне перестаньте создавать проблемы! Их и без вас хватает!
Вера увидела, что у него дрожат руки.
— Вы стали раздражительны, Лев Петрович. Хотите пирозолам? Он помогает расслабиться, у вас же такая нагрузка. А может, вам съездить просканироваться? Вы ж знаете, некоторые интегранты вызывают выброс желчи и дисфорию…
Вера осеклась: она смотрела на бакенбарды Столетова, которые он отращивал с октября. Бакенбарды выглядели солидно, по-профессорски, и Вера вдруг с ужасом разглядела, зачем они: из висков Столетова свисали маленькие крабьи ножки, тонкие и серебристые. Столетов поймал ее взгляд.
— В медпункте есть немного сульфацида, — сказала Вера. — Приходите, будем обрабатывать каждый день, иногда они просто уходят.
— Идите работать, Вера, не морочьте мне голову, — устало ответил Столетов и воткнул телефон обратно в розетку.
В тот же миг аппарат истошно зазвонил, а одновременно в дверь ворвался Мурадович:
— Лев Петрович! — кричал он, выкатывая глаза. — Прорыв под Кисловодском! Какая-то тварь докопалась, семь трупов, двоих утащила под землю!
— Спасатели? Пожарные? — Столетов вскочил.
— Все там! И мои там! Не могли до вас дозвониться!
Кисловодском называли склад Спецбиотеха, никто не знал, почему. Здоровенный железный ангар примыкал когда-то прямо к зданию второго корпуса. В одну из снежных зим часть ангара рухнула, и зайти из корпуса стало невозможно — только в обход, с улицы. Сейчас здесь стояла толпа.
— А я говорил, нельзя столько органики хранить в одном месте… — говорил кто-то.
— Умник нашелся! Это ещё Поспелов говорил! А толку — где ее хранить-то?
Вера шла за Столетовым сквозь толпу. Внутри ангара царил разгром, словно тут взбесился трактор-механоид — стеллажи повалены, ящики вскрыты, а по центру в полу зиял тоннель почти в рост человека — словно въезд в подземную парковку, вырытый в сырой земле исполинским червем. Дыра уходила вниз и вбок, а рядом стояли испуганные пожарные и спецбригада в химзащите с огнеметами.