— Я не полезу туда с этой зажигалкой, — говорил один из них. — Там семеро моих парней полегло.
— Тихо! — сказал кто-то.
Из дыры послышался далёкий стон.
Столетов, растолкав всех, быстро оценил ситуацию:
— Ты советский человек! Там гибнут твои товарищи!
— А что я могу?! — тот сбросил капюшон химзащиты. — У меня двое детей. Здесь танк нужен!
Столетов открыл рот, но Вера вдруг шагнула вперёд.
— Я пойду! — сказала она. И зашагала вниз по глине.
Через несколько шагов лаз повело вбок, и вокруг сгустилась тьма.
— Эй, — позвала Вера. — Есть кто живой?
Стон повторился. Вера побежала вперёд, привыкая к темноте, и вдруг чуть не споткнулась о человека.
— Помогите… — прошептал он, приподняв голову. — Ноги…
И Вера увидела: ног у него нет по самые колени.
— Держись, — сказала она, схватила парня за ворот куртки обеими руками и потянула назад, к свету. Несколько метров дались ей с трудом, затем пришлось отдышаться. Парень снова застонал.
— Там есть ещё люди? — быстро спросила Вера.
— Нет… Медведь убил всех…
— Медведь? — Вера опасливо глянула в тёмную глубину и снова поволокла человека к выходу.
И когда до поворота оставалось уже немного, сзади послышался хруст щебня и частые-частые шлепки — мягкие, но от них дрожала земля, словно бежала пара слонов. Вера остановилась и обернулась.
Это было и правда похоже на медведя, только больше раза в два — из темноты, перекатывая свою массу, словно улитка, топотал грузный кожаный мешок белесого цвета со множеством когтистых лап и жутким симметричным рылом, как у глиста. Больше не было сомнений, чей это тоннель, — чудовище занимало весь диаметр. Не добежав метров трех, оно мягко затормозило и распахнуло огромный рот-трубу, набитую по кругу режущими пластинами — словно выкатило их вперёд из кожи и выдохнуло. Полыхнуло жаром — из глотки вылетали синие языки пламени.
— Божечки! — ахнула Вера. — Да это же гигантская тихоходка, про которую столько спорили…
Чудовище угрожающе подалось вперед.
— Не смеешь! — строго и отчётливо произнесла Вера, подняв ладонь. Она угрожающе сорвала с головы красный берет и шагнула навстречу.
Тихоходка от неожиданности попятилась, перекатилась на задницу и подняла передние пары лап. Некоторое время она водила рылом, словно принюхиваясь, а затем с какой-то удивительной ловкостью повернулась в тоннеле и с глухим ворчанием, перекатываясь с лапы на лапу, уплыла во тьму.
Вера надела берет и без проблем дотащила человека до выхода из провала. Тут ее схватили десятки рук, кто-то поздравлял, кто-то охал.
— Живых там больше не найти, — сказала Вера.
Все бросились заваливать дыру обломками ящиков и стеллажей. Вере было не до них — она осматривала парня. Крови не было: ноги были словно обрезаны плазменным резаком, ткань крепко запеклась. Идеальная ампутация. Вера ввела противошоковое, антибиотик и на всякий случай грибковый антидот. Парень открыл глаза, и Вера его узнала — это был охранник Паша с проходной.
— Скорую вызвали? — обернулась Вера.
— Звонили, — ответили из толпы. — Говорят, нет свободных скорых, только по записи на завтра.
— Они с ума сошли? — удивилась Вера. — Ну, давайте на носилки и ко мне в медпункт.
Телефон звонил дважды, но Вера подойти не могла — обрабатывала раны. Взяла трубку лишь на третий раз.
— Медпункт, Поспелова? — уточнила телефонистка. — Соединяю.
В трубке щёлкало.
— Верочка?
— Эрик, милый! Мы же договаривались, ты не будешь звонить мне на работу, тут режимный…
— Верочка! — перебил Эрик. — Я же волнуюсь страшно! Я звонил домой, тебя нет! Почему ты на работе? Как ты решила добираться?
— У меня пока не было времени. Представляешь, у нас тут…
— Не было времени?! Верочка, ты в своём уме? Остались считанные часы! Следующий дрейф через год! Может поменяться роза ветров, закроются возможности, не будет проводников, транспорта! У меня нет средств на новый билет — я влез в долги, заложил дом, который строил здесь для тебя, для нас! Умоляю, просто доберись до Кирова! Я не смогу это сделать за тебя!
— А ты можешь сдать билет?
Эрик молчал долго.
— Вера, — сказал он наконец, — ты ли это?! Мы ждали четыре года!
— Но с кем я оставлю Тишку?
— Вера!!! Какого Тишку?! Отдай соседям! В приют! В институт, в гардероб к тете Вале! Какой Тишка?! Мы же всё планировали, я ехал на месяц раньше — устроиться, встретить тебя! А потом ты не могла оставить больную маму, а она не хотела ехать. Потом не стало мамы, а перебраться через Риф становилось всё опасней и дороже. Потом сменилась роза ветров и год не было дрейфа. И теперь, когда всё наконец сложилось, ты говоришь про Тишку?! Про эту безмозглую вонючую нежить, бешеную паучью тварь, которая мне трижды раздирала ноги до костей?!