«Ghosteen» – совсем другое дело. Этот альбом в меня будто вглядывается. Кажется, что он надвигается на меня, волоча все свои тайны на прицепе. Как будто пытается что-то мне сказать. И возможно, так оно и есть! Вероятно, он раскроется, когда мы наконец сможем исполнить его вживую, но я точно не знаю.
Ты готовил «Ghosteen» к концертному исполнению, когда разразилась пандемия. Мне кажется, что наши с тобой беседы не состоялись бы, если бы ты уехал в тур.
Наверно, нет, и уж точно мы бы так с тобой не подружились. При всех огромных преимуществах лично для артиста и для фанатов гастроли требуют некоторых жертв. Самая большая из них – ощущение нормальности. А также дружба, семья – обычная жизнь, возможность делать ничем не примечательные вещи.
Например, я хочу заняться керамикой, это очень рутинное занятие, но такими вещами трудно заниматься, когда все время гастролируешь.
Ты занялся гончарным делом!
Нет, керамическими фигурками. Вариация на тему традиционной стаффордширской керамики, но лучше поговорим об этом позже.
Ладно, умолкаю…
При этом у меня просто душа разрывается оттого, что нам так и не удалось сыграть «Ghosteen» вживую. Будто его естественное созревание, или развитие, или как это еще назвать, прервано пандемией. У него так и не было шанса повзрослеть. Так что «Ghosteen» еще многое может нам рассказать.
Мне кажется, когда вы записывали эту пластинку в Малибу, вы сами, по сути, были лишь каналом для песен.
Да, песни будто текли сквозь нас. Откуда-то извне. У меня такое отношение, в частности, к «Spinning Song» – очень глубокая связь с этой песней, какая-то мистическая. Она имеет на меня огромное эмоциональное воздействие. Как будто она – нечто большее, чем кажется на первый взгляд, если понимаешь, о чем я.
Расскажи, пожалуйста, как появилась эта песня – и почему ты считаешь ее такой эмоционально резонансной?
Мы с Уорреном импровизировали на одну повторяющуюся тему уже как минимум пару часов подряд. Если Уоррена посещает идея, требуется немало усилий, чтобы его отвлечь. Я не говорю, что, когда дело доходит до музыки, Уоррен становится одержимым, но очень близко к этому! Он может отрешенно сидеть и часами играть фактически один и тот же кусок, с минимальными вариациями, абсолютно выпав из мира. Это может быть и благословением, и проклятием, но часто дает возможность сосредоточиться на вокале. Это выталкивает меня за пределы того, что можно было бы назвать моей заветной идеей.
Эту идею о том, какой должна быть песня, ты держишь в голове с самого начала?
Да, законченная идея – стихи, над которыми я работал месяцами: обдумывал, взращивал, лелеял, полировал, совершенствовал, – и вдруг обнаруживается, что они не соответствуют музыке, на которой зациклился Уоррен. И тогда я вынужден либо отказаться от своей идеи, либо ее переделать, либо использовать лишь фрагменты. Дойдя до этой точки, я в итоге могу спеть буквально что угодно – иногда от скуки, иногда от разочарования, а часто в попытке нарушить или изменить ход песни, чтобы снять эту Уорренову маниакальную осаду. И очень часто именно среди сырого, рассредоточенного, неподготовленного материала обнаруживается настоящее сокровище. Когда входишь в это состояние, внезапно проявляется другое, таинственное начало.
Мне кажется, здесь есть над чем подумать. Ты хочешь сказать, что слова теперь подчиняются музыке, что музыка фактически диктует слова?
Когда как. Конечно, слова должны соотноситься с музыкой, но это не значит, что они ей подчиняются. Если взять такие песни, как «I Need You» со «Skeleton Tree», они почти полностью основаны на несовпадении моего вокала и музыки. Я намеренно или случайно пою в другом ритме относительно музыки. Или это музыка играет в другом ритме относительно вокала. Смотря что считать главным! Но песня прекрасна, и из этого несоответствия исходит ее обезоруживающее напряжение. Написать такую песню нарочно было бы невозможно.
Музыка может разрушить структуру текста, чтобы добраться до его бессознательной, невысказанной сути. Так произошло с большинством песен «Ghosteen», и это одна из причин, по которой они обладают таким сильным эмоциональным притяжением: потому что слова исходят из бессознательного.
Удивительно, что ты пришел к некоторой возвышенности от скуки, которая может быть невероятно плодотворным творческим состоянием.