- А с чего это ты им вдруг так заинтересовался?
- Потому, что он как выяснилось, всё - таки является отцом дорогой мне женщины.
- Ишь ты, какой! Вообще-то подробностей не знаю. Знаю только, что у него сейчас молодая супермодель местного разлива и двое совместных бэби. До этого кажись, только раз был женат на матери твоей Веры. А почему ты меня спрашиваешь? Погугли в интернете, там всё есть.
- Ладно, пойду, - сказал я, предварительно взглянув на часы, - Сегодня ещё много работы.
- Опять уматываешь? Ну, давай, пока.
Мы распрощались с Сергеем, и я отправился домой.
***
Я вернулся в студию и сразу же принялся за работу. Так было проще сносить одиночество. Но мысли о Вере мешали работе и недолго думая, я всё же взял телефон и набрал домашний номер Веры, который успел выпросить у консьержа её дома.
- Алло?! – раздался голос Веры на том конце провода. Впервые за всё время я с трудом узнал его.
Я молчал, не зная, что сказать.
- Алло? - Повторила она и через мгновение спросила, - Алекс, это ты?
- Я, – тихо произнес я.
- Ну, привет. - хриплым голосом ответила она.
- Привет. У тебя, что-то случилось?
- С чего ты взял?
- Не знаю, просто показалось.
Вера молчала. Лишь в трубке слышалось её тяжелое дыхание.
- Ты опять не хочешь со мной говорить? Ладно, не буду тебе надоедать, просто очень хотел услышать твой голос. Если вдруг захочешь поговорить или моя помощь потребуется, звони. Хотя, что это я? Тебе моя помощь ни к чему, не так ли? Но всё же, я хочу, чтоб ты знала, что несмотря ни на что, ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку. Спокойных тебе снов, Вера. И помни, я люблю тебя…
Я положил трубку, не дождавшись ответа Веры. Но мне, почему - то показалось, что она плакала. Тихое всхлипывание эхом раздалось в телефонной трубке, прежде чем послышались гудки. Похоже, у неё действительно, что - то случилось. Но вряд ли она захотела бы мне об этом рассказать. В этот момент раздался телефонный звонок.
Это была она.
- Алло, Саша?
- Да – тихо ответил я.
- Прошу тебя, приезжай. Мне очень плохо. Если ты не успеешь, то …
Разговор прервался, и послышались прерывистые гудки.
- Вера, Верочка! – заорал я, как потерпевший, словно предчувствуя неладное.
«Если ты не успеешь, то… - звучали её последние слова.
Трубка выскользнула у меня из рук и шмякнулась о пол.
- Боже мой, Вера! – я пулей вылетел из дома.
Поймав первую попутку, я направился к ней. По дороге набрал номер скорой помощи.
- Алло, скорая, срочно пришлите машину! Женщина тридцати лет. Я продиктовал им её адрес. Когда я подъехал к дому, скорая стояла у подъезда. Не помню, как я очутился возле её квартиры, но отчётливо помню, как увидел её. Вера сидела на диване в зале в полуобморочном состоянии. Возле неё находились врачи скорой помощи. Я подлетел к ней, и, убедившись, что опасность миновала, обратился к врачу.
- Доктор, что с ней?
- Уже ничего страшного. Если бы звонок поступил хотя бы на пол часа позже, то мы бы её потеряли.
- Что она сделала, доктор?
- Перерезала вены.
Я поднёс руку ко лбу, а затем к глазам и вытер проступивший от волнения пот.
- Но, как вы вошли? Ведь дверь наверняка была заперта изнутри.
- Нам открыл консьерж. У него оказался запасной ключ.
- Погодите, откуда вы знали, что у консьержа есть ключи?
Доктор вопросительно взглянул на меня.
- Вы что недавно знакомы с Верой Дмитриевной?
- Да нет, в принципе уже, - я пытался вспомнить как долго знаю Веру, - впрочем, вы правы, недавно.
- Это Вы вызвали скорую? – он пристально посмотрел на меня и прищурился.
- Да, я. А в чём собственно дело?
- Дело, понимаете ли, в том, молодой человек, я, собственно говоря, не знаю, кем Вы приходитесь Вере Дмитриевне. Впрочем, это, по всей видимости, не моё дело. Так вот, суть заключается в том, что два месяца назад, Вера Дмитриевна была помещена в больницу, в связи с попыткой суицида.
- Но я не… – попытался я что-то возразить, но так и не смог. Меня будто парализовало. Тем временем доктор продолжал.
- У Веры Дмитриевны психологический стресс. Вы знаете, что у неё истощение нервной системы? Она на грани. Поэтому сейчас очень многое будет зависеть от той заботы и внимания, которыми вы окружите её.
Я был сконфужен. То, о чём я услышал, никак не укладывалось в моей голове. Молча, я проводил доктора и закрыл за ним дверь. Я не мог поверить в услышанное. Как?! Она, такая величественная, недосягаемая глыба: всегда весёлая и жизнерадостная, самоуверенная и жёсткая, жизнелюбивая и независимая, как она могла оказаться совсем другой?! Не такой, какой, видели её окружающие. Как искусно она скрывала свой внутренний мир под маской презрения к окружающим. Как искусно манипулировала жизнями, любящих её людей. Оставшись с Верой наедине, я подошёл к ней и присел на диван. На Вере впервые за всё время не было ни грамма косметики, но от этого она показалась мне ещё более прекрасной, более живой. Я впервые рассмотрел её необыкновенные зелёные глаза. В них отражался детский испуг и зрелое безразличие одновременно. Она напоминала испуганного котёнка, свернувшегося калачиком и прижавшегося к земле, который не знает, схватят ли его сейчас и будут долго и жестоко бить до тех пор, пока он не испустит дух, либо же его поманят для того, чтобы приласкать и досыта накормить. Сейчас, в свои тридцать, она выглядела на десять лет моложе. Разглядывая её, мой взгляд остановился на перебинтованных запястьях. Я притянул Веру к себе и крепко обнял. Слёзы потекли по моим щекам. Поначалу я не мог выговорить ни слова, так как горло сдавило. Мы минут десять сидели так, обнявшись, ничего не говоря друг другу, пока она, наконец, не прервала затянувшееся молчание.