Когда авто остановилось на западной парковке, никто не обратил на это внимание. Ведь именно здесь парковались охрана и владелец клуба. И когда из авто вышли двое, никому не было интересно кого ведут к черному входу.
Приоткрывая дверь перед мной, Седой тихо спросил:
- Не пожалеешь? Ведь я здесь безвластен.
На что я лишь мотнула головой, покрытую капюшоном, поздно отступать.
Идя по сумрачному коридору, я улавливала невообразимый гул и шум, что образовывался от кричащей толпы. Видно бой уже начался, ведь даже в коридоре не было охраны. Только когда мы подошли к двери, что вела на арену, увидели одного охранника.
- Миша. Порядок? – спросил его Седой, - давно бой начался? Ведь должен быть около двенадцати?
- Должен, но приказ пришел, поэтому и перенесли. Добрый вечер, Станислава. Не думал, что вы тоже будите. – Меня всегда поражало, как этот парень, почти мой одногодка, всегда точно все подмечал.
- Видимо такова теория вероятности, - тихо ответила я, пытаясь отвлечься от громкого шума из арены.
- Причина перестановки, - снова поинтересовался мой сопровождающий, при этом нервно сжимал руки. Что-то явно беспокоило его.
- Шеф лично распорядился. Ведь он сам принял вызов, лично. – почему-то эти слова охраннику дались тяжело. И он нервозно передернул свои плечи.
- (цензура), чувствовал. Стась, не нужно туда ходить, - но, этого я уже не слышала. Лишь расхлёбанные двойные двери с натягом пытались уравновеситься.
Когда попала в зал арены, меня сначала оглушил ревучий зал. Потом в нос ударил резкий запах алкоголя, человеческого тела и приторный коктейль парфюмерной промышленности.
Человеческое море улюлюкивало, шумело и взрывалось, реагировав на очередной удар соперников. Пробираясь сквозь одурманенную толпу, получила скользящий удар по щеке локтем. Но все же добравшись до красной зоны, замерла. На ринге, в спарринге стоял Зверь с Никитой. Оба были дольно таки подмазаны, у Зверя рассечена бровь и подтек над правой скулой. А у Никиты была разбита губа и он сторонился ударов с права.
- Что пришла посмотреть, как из-за тебя (цензуры), такие бойцы калечатся? – этот вопрос принадлежал мужчине под шестьдесят, в строгом синем костюме-тройке. Это был Вадим Страшинский, собственной персоной. – Что мерзавка, не ожидала, что ОН на такое пойдет. Что же они в тебе находят?
И замахнувшись, попытался ударить, но его остановила рука подоспевшего Седого.
- А защитник гребанный! Что с..ку выгуливаешь? – выдернув свою руку злобно прошипел старик.
За его спиной появилась довольно интересная компания. Марта вместе со своим братом и Степцов. Который словно виновато, пытался отвести свой взгляд.
Глаза Николаева вспыхнули злачным пламенем, когда я появилась в зале. Будучи на балконе, ему не составило труда отследить тот момент, когда я вошла. Вот уже на протяжении длительного времени, он все пытался обыграть так, чтобы мы сталкивались. Но каждый раз при этом так складывались обстоятельства, что были посторонние. Попытки сблизиться проваливались, поэтому он решил дать мне выходные, но у судьбы снова внесла свои коррективы. И вместо спланированного «эротического» похищения, но должен быть на этом бою. Ведь и его здесь были затронуты интересы. Да и Марта, дров таких наломала, что хрен загребешь.
Что же касается самой Марты, то меня удивило не то, что она здесь, а то как она отреагировала на мое появление. Словно, наконец-то выдохнув, она расправила свои плечи, хотя в ее взгляде читался неприкрытый страх. Страх за собственную жизнь.
И еще я на себе поймала проникновенный, но колючий взгляд темно-карих глаз. Но был мимолетный, но липкое ощущение страха осталось. Какое было, когда смотрел ОН, но Зверь был там за клеткой. Но кто это был, я не смогла понять.
- Тебе лучше заткнуть старик, а то слова иногда служат прекрасным поводом для без надгробного захоронения, - сквозь зубы процедил Седой, и его плечи став для меня убежищем, напряглись.
- Да, ты смотрю зарвался. Что тоже ее попробовал? Не просветишь, какая она? А то Зверь совсем головой из-за нее тронулся. – выплюнул ему в ответ старший Страшинский.
- Пасть закрой, ты не в том уже положении, чтобы зарываться. Не боишься, что обратка найдет тебя.