– Еще бы! – буркнул блондин-альфонс, наморщив изящный нос. – Вы от них недалеко ушли.
Чужеземец хмыкнул, сгреб три костяшки с игральной доски. Взмахнул кулаком и швырнул на ровную деревянную поверхность. Род заметил, что на всех треугольниках выпали черные единицы. Три точки. Ловкач отчего-то почувствовал себя неуютно, словно увидел, но не распознал предостережение.
Близилась ночь. Каганец погас. Дождь перестал барабанить по крыше, и в амбаре ненадолго воцарилось спокойствие. Спорщики окончательно заткнулись, их храп и пердеж мелодично накладывались на тихое, монотонное бренчание лютни. Бард явно импровизировал. А может, вообще играть не умел, но очень любил, поскольку на привычную, приятную уху и сердцу музыку лязг и пиликанье совсем не походили.
Несмотря на смертельную усталость, Род уснуть не смог. Проворочался в соломе, отлежал правую руку и замерз. На улице поднялся ветер, заурчал, засвистел в щелях старого амбара. Заскрипели перекрытия. Ловкач встал, отряхнулся и побрел к двери, приволакивая ногу. Раны ныли, суставы на пальцах еще сильнее распухли, вокруг костяшек появилась внушающая тревогу синева.
Ловкач не дошел буквально трех шагов. Дверь с грохотом распахнулась. На пороге возникла странная троица: девка в грязной одежде, монах в капюшоне и разряженный в пух и прах мужик лет сорока. За их спинами стояли волки Фарса.
– Смертники, у вас есть шанс ненадолго продлить жизнь, – проговорил мужик. – Шанс так себе. Вероятно, вы передохните еще до рассвета. Но, не вешайте нос! Всякое случается. Идите за мной и не вздумайте бедокурить. Оружие вам выдадут, чтобы показать, насколько мы доверяем и рассчитываем на ваши руки. Если кто захочет обратить его против нас… Вот, пожалуй, самый веский довод этого не делать.
Он снял с шеи золотую цепочку, на которой висел мешочек. Вытряхнул на ладонь оправленный в железо камень с высеченным глифом. Знак пламенел. То же самое проделала и чумазая девка, только ее знак сверкал холодной синевой.
– Господь всемогущий! – завопил альфонс и хлопнулся в обморок.
Остальные не спешили ему на помощь. Лишь угрюмо глядели кто на глифы, а кто себе под ноги. Старик толкнул Рода локтем в бок и прошептал:
– Ну что, смельчак, теперь понятно, почему мы тута?
Тем временем троица направилась к воротам, а рубаки окружили выведенных из амбара прощелыг. Один из воинов слега приободрил отребье:
– Кто уцелеет – накормим мясом и кашей, браги нальем. А сейчас – марш за нами! Камни и копья получите. Сержант расставит вас у частокола.
Наемники хорохорились, отпускали сальные шутки и всячески пытались показать себя бравыми мужиками. Они, без сомнений, таковыми и являлись, только вот Род замечал, что многие бойцы нервничают, сильно потеют и постоянно хватаются за рукояти мечей и топорища.
Сам Ловкач чувствовал священный трепет пополам со страхом. Судьба свела его в этой глуши не с кем-нибудь, а с мучениками Третьей Эпохи. В их руках находилось спасение и проклятие Айервея. Каждый играл свою роль в долгом спектакле, который не заканчивался со смертью очередного артиста. Состав менялся, но игра продолжалась год за годом…
Род не получил хорошего образования, но всегда был не прочь пролистнуть книжку-другую, поэтому кое-что почерпнул. Он знал, что каждый из носителей глифа притягивает к себе темные сущности. Почуяв мученика, те бегут за ним, забыв про все на свете. И чем дольше на одном месте находится человек с глифом, тем больше тварей собирается вокруг. Поэтому эти люди всю жизнь на большаке. Слоняются из королевства в королевство, из города в город, из села в село, и за ними, как на поводке, идут упыри, оборотни, ведьмы, лесная и болотная нечисть, даже демоны
Началось это еще на заре Эпохи, но Ловкач не ведал, почему и как.
Что происходило сейчас – Род тоже не знал. Но догадывался, что двое из трех носителей вряд ли просто так встретились в этой глуши. И, коль на то пошло, они здесь уже не менее двух дней. Значит, тварей в бору собралось пруд пруди! Они копили силы и поджидали подходящей ночи. И дождались, судя по рычанию в темноте.
Некоторые уже пробрались за ограду и их теперь сталью и факелами лупили наемники и охотники.
Род слышал и видел достаточно, чтобы задрожать от страха.
Тем временем их подвели к крытым парусиной телегам. На одну из них забрался однорукий мужик в кожушке и принялся распоряжаться, кому и что давать. Наемники с ним не спорили. Вскоре все, кто ютился в амбаре, получили простенькие рогатины, багры и топоры. Род обзавелся рогатиной, впрочем, управляться с ней умел разве что как костылем.