– Такова изначальная задумка Герольда и создателей глифов, – пояснил Ахель. – Каждый образ уникален. И список насчитывает несколько тысяч ролей, насколько мне известно. Отыграно всего ничего. Если перестанем быть теми, кем обязаны, глиф лишит нас сна. Пусть это звучит не так страшно, но, поверь, никто не выдержит подобного. Смерть носителя и вовсе ставит под угрозу существование всего мира.
– Каждый раз, когда гибнет носитель, остальные собираются у места его смерти и выбирают нового… э-э-э… актера, - Такки пнула поганку.
– Чаще всего носители находятся далеко друг от друга, и пока доберутся до места смерти соратника, там уже кишмя кишит всякой поганью. Поэтому приходится рисковать, выбирать укрепления и стягивать на себя по ночам силы тьмы, и лишь затем отправляться на поиски.
– Так вот что происходило ночью!
– Именно, – кивнула Такки. – Дорога свободнее, мы выиграли немного времени. Теперь попробуем отыскать глиф.
– А… кем был тот, что умер? – почему-то это показалось Соне необычайно важным.
– Воином, – усмехнулась ее собеседница. – Такую роль пришлось ему играть.
Лес становился гуще, ветви над головами переплетались теснее. Мох вокруг чернел, а дубы и росли вширь и вверх. Два-три таких дерева, вкупе с густым подлеском, создавали настоящую стену. Пробраться через заросли без топоров было невозможно.
– Какой хрен понес сюда этого болвана?! – выругалась Такки, когда они в очередной раз зашли в тупик. Девушка накинулась на охотников: – Ваши тупые псины совсем ничего не чуют?
– Собаки волнуются, – пояснил старший. – Чуют нечисть. Значит, где-то рядом. Хорг, ты весь бор исходил по молодости, куда идти?
Соня узнала охотника, которому адресовали вопрос. Это он встречал ее у ворот. Хорг почесал крупный нос, нахмурился.
– Больно плутаем долго. Не хорошо это. А идти, похоже, надо к Стеклышку. На много лиг вокруг нет ничего, что могло бы приманить вояку вашего. А там вода есть, ягоды и Камни.
– Что еще за Камни? – тут же спросил Ахель.
– Ну, башня, – старый охотник пожал плечами. – Древняя такая, развалившаяся, значит, вся. Там пару весен тому лесная кошка поселилась…
Носители глифов встретились взглядами. Соня подметила, что они явно озаботились чем-то.
– Поспешим, – велел Ахель. – Времени пока хватает, но не стоит бродить здесь дольше необходимого.
Вскоре Соня поняла, что изрядно устала. Говорить не хотелось, во рту сделалось сухо. Она часто прикладывалась к фляге. Наконец-то девушку перестали забрасывать вопросами, и сил тут же прибавилось.
– Вот мы и на месте, – вздохнул Ахель.
Люди остановились перед здоровенным дубом. Он был стар, мертв и источен жуками настолько, что, казалось, вот-вот рухнет. На ветвях дерева висели жирные нетопыри, загадившие ствол и землю. Растительность вокруг тоже не отличалась сочностью. К тому же, в воздухе разливался тошнотворный запах гнили.
– Нашли, – Такки улыбнулась и хлопнула Торада по плечу.
За стеной засохших деревьев колыхалось загустевшее, затянувшееся ряской озеро. Берега покрывала слизь, над которой роились мухи и мошкара. За озером темнели руины. Если раньше это и была башня, то теперь от нее остался лишь остов. Земля там терялась в клубящемся тумане. Из трещины в стене высунулась тень, что-то протяжно завопила и нырнула обратно. Послышалось тявканье, вой и рык. Земля едва заметно дрогнула.
– Плохо дело? – спросил Норгрим.
– Средней паршивости, – Ахель сжал и разжал кулаки. – Глиф лежит здесь достаточно долго, придется ждать еще одну ночь.
– Согласна, – кивнула Такки. – Сейчас переть туда бессмысленно, а завтра ударим по башне.
– Башня Первой Эпохи, – задумчиво проговорил Норгрим. – Зачем Воин пришел к ней?
– Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, – ответил Ахель. – Как и любую башню, находящуюся не в горах, ее давным-давно разграбили. Все чудеса, созданные первыми людьми, давно стащили и продали.
– Еще мой прадед говорил, что Камни пустые, – подтвердил Хорг. Он выглядел печальным. – А Стеклышко жаль… охо-хо. Сгубили, проклятые, воду!
– Радуйся, что сам еще жив, мухомор, – буркнула Такки. – Вот заявится демон, умыкнет глиф – все бедные будем.
– А что случится, если его заберет демон? – спросила Соня после долгого молчания.
Затрещало. Старый дуб накренился, нетопыри испуганно посрывались с веток. Дерево с грохотом и треском рухнуло на землю, задрав к небу сухие источенные белыми червями корни.
Собаки рвались с веревок, злобно лая на озеро и руины.
– Ничего хорошего, – вздохнул Торад.