В пустоте подземного города звук арбалетной тетивы оглушал. Басовитое пение эхом каталось меж каменных строений, пока не утонуло где-то в неизвестности.
– Промазал, – раздосадовано сказал наемник, прокручивая ворот. Новый болт устроился в ложе и был наставлен на крышу ближайшей хибары, но там уже никого не оказалось. – Тьфу. Сбежал.
Соня не успела заметить, что там было – воин сразу дал по незваному гостю из арбалета, зато прекрасно слышала предостерегающий возглас Фарса.
– Болты понапрасну не расходовать! И хвороста подкиньте, чтоб жар стоял! Скоро пойдем вглубь города, надо прогреть косточки впрок… Пратт, разберись.
– Филин, – рявкнул сержант, – в кого ты стрелял, недоносок?
– Ну, там это… – запинаясь, ответил воин, – кто-то пробежал. Как зверь-обезьян, что на ярмарках танцует – руки длинные, башка здоровая… и хвост кренделем. Вот я и пугнул скотину.
– Дурак ты, Филин! В общем, приказ капитана слышали – впустую не шпулять, иначе отправлю болты в темноте разыскивать. Всем все ясно? И внимательнее! Обезьян – не обезьян, а здесь какая угодно тварь обитать может.
Холод не так чтобы чувствовался, у реки пробирало сильнее, но из-за постоянного страха мерзли ноги, хотелось в туалет. Соня жалась к огню, не страшась подпалин на новой одежке. В совете девушка не участвовала, хотя слышала весь спор. Решили идти на зов глифа, но, если вдруг на пути встанет совсем уж суровое препятствие, они повернут в деревню.
– Гонца в столицу отправим, – говорил Ахель, – а сами разделимся и поплутаем по лесу. Я могу засеть на холме, в старом донжоне. Оборонять его сложно, но народу хватит. А вы с Торадом возьмете пару охотников – и через буреломы, к реке Лель. За плесом островок есть, там рыбацкая хижина. День-другой пересидеть получится.
– Это если демон не заявится, – мрачно ответила Такки, – глиф долго лежит. Лес Шу близок, печенкой чую.
– Выбор невелик.
Пошли осторожно, в свете факелов. Норгрим достал кадильницу, растопил. Вновь запахло лавром. Часть воинов подняли арбалеты, остальные взялись за мечи и топоры. Полукольцо было мудреным, в нем чередовались стрелки с парами рукопашников. Сержант Пратт и капитан Фарс управляли человеческим механизмом ловко, перестраивая по мере надобности в разные фигуры. Торад держался только возле хозяйки, но краем глаза присматривал и за Соней. Его меч был длиннее, чем у наемников, с широкой простой рукоятью, в левой руке он нес обмотанный леской железный брус. Монах снял перчатку, пальцы прятал в рукаве, словно стеснялся.
Булыжник под ногами поразил Соню. Его хоть и покрывал слой пыли, но это нисколько не мешало наслаждаться идеально подогнанной брусчаткой. Стены домов и высоких зданий, понять предназначение которых не представлялось возможным, отдаленно напоминали полигональной кладкой строения древнего города Мачу-Пикчу. Встречались и колодцы, и храмы с колоннами, и уходящие под землю лестницы. Кое-что обветшалое, кое-что и вовсе разрушенное.
– Глиф совсем рядом, – сказала Такки.
Они поднялись по балюстраде с выкрошенными перилами и оказались на широком плато, над которым нависал черным гигантом дворец. Ну, Соне показалось, что дворец обязан выглядеть именно так. Можно было даже представить, что некогда тут били фонтаны, устраивались шумные балы, вероятно, прямо на этом плато дамы и кавалеры кружили в танце…
– Жертвенник, – сломал все ее стереотипы Норгрим. Отряд остановился, словно натолкнувшись на незримое препятствие. – Нужно уходить из города.
– Нет! – зашипела Такки. – Глиф прямо перед нами!
В центре плато, в окружении четырех щербатых скульптур с распростертыми крыльями, лежал костяк. Ржавые доспехи и шлем с продавленной личиной обросли паутиной и пылью.
– Арктурус и этого пришиб, – выдохнул Ахель, – кто эти существа в доспехах? Не могли же тела так быстро истлеть…
Глазастый следопыт звонко свистнул.
– Бей! – тут же взревел Пратт, ему вторил арбалетный гул.
Болты кучно влепились в жирное, еле бредущее тело, показавшееся на пороге храма. Удивленный стон прокатился над плато, заставив Соню закрыть глаза. Она не разглядела толком, что на них надвигалось, но слышала ругань, сбивчивую молитву Норгрима и исступленные вопли Такки.
Храм ожил движением, послышались топот и протяжный рев.