Соня шла по заваленному хламом полу, разглядывая диковинные письмена на стенах и потолке. Можно было лишь подивиться мастерству подземных жителей, сотворивших такую красоту. Пусть картины в основном касались событий печальных, как нападение крылатых тварей, спуск народа в недра и прощание с солнцем, но все это казалось ярким, настоящим, почти осязаемым. Она могла хорошенько разглядеть все вокруг, благодаря рогу, предусмотрительно изъятому из рук мраморного ангела на балконе. Ну а что? Ему все равно до конца времен в темноту пялиться, вот пусть и сияет крылами, а ей наверх надо, к костру, еде и людям.
Удручало отсутствие лестниц. Почти все подъемы пали жертвой зубастого времени, которое не щадит ни камень, ни железо.
Соня прошла в соседний зал сквозь полуарку. Узкое, длинное помещение оканчивалось спуском на площадку с выступающей из стены гипсовой статуей грудастой девы. Вслед за площадкой – еще одна лестница. И еще, и еще – на неведомую глубину.
Пришлось вернуться и снова искать альтернативу. Блукания выматывали, хотелось с кем-нибудь поговорить, по-доброму посмеяться…
Она переходила из зала в зал, всякий раз натыкаясь на скульптурные изыски, картины разного содержания и мелкие купальни. Если это были купальни, конечно. Монах говорил про жертвенники, весьма вероятно, когда-то здесь резали скот и сливали кровь во вмонтированные в пол ванны.
В одной из комнат, с рядом ржавых, истонченных временем колец для факелов, восточная стена представляла собой каменную книгу. Страницы даже переворачивались, стоило приложить немного усилий и постараться не обращать внимания на скрип железного переплета. На каждом развороте находилась искусная гравюра с левой стороны. С правой – змеился нераспознаваемый шрифт в четыре столбца. Соня попыталась прочитать закорючки – язык-то местных она понимала! – но даже предположить не смогла, о чем идет речь. Гравюры ясности не внесли, напоминая эдакий мудреный комикс с десятком сцен на каждой странице, где воевали, сношались, молились, рубили головы, собирали урожаи, торговали, плавали по морям и рекам…
Она как завороженная листала страницу за страницей, пока не добралась до исхода людей под землю.
Потянулась хроника битв с червями и пауками гигантских размеров, осколки быта. В одной сцене человек, окруженный золотым сиянием, поднимал силой мысли камень. Тот же человек уже строил дворец, рядом стояли дети, каждый из которых сиял. На следующей картине вокруг них вырос город, уходя уровнями все ниже и ниже под землю.
Последние рисунки повествовали об сияющих убийцах, истребляющих себе подобных. Завершающая глава – распахнутые врата и притаившаяся за ними тень…
Соня узнала рога и рост. От картины исходила злоба.
Девушка попятилась, развернулась и бросилась прочь из комнаты. Вскоре ей удалось отыскать целую лестницу, ведущую наверх. Перед Соней открылась мрачная анфилада с рядом крохотных комнаток с одной стороны и отвесным обрывом с другой. Путь в бездонный мрак преграждал высокий парапет.
Вход в комнатки забирали железные прутья решетки, усеянные шипами, как стебли роз. Казематы? Скорее всего, учитывая горы костей на полу. Черепа, каркасы ребер, обрывки истлевшей одежды… С потолка свисали цепи, крючья, как в кошмарном сне или фильме про маньяка. Хотелось зажмуриться и не смотреть туда.
Соня услышала стук, выведший ее из оцепенения. В самом конце анфилады навстречу медленно двигалось нечто, будто скидывая оковы тысячелетнего сна. Дрожащей рукой девушка подняла над головой мерцающий рог и осветила бредущую фигуру. На голове рваный капюшон, на иссохших руках – ржавые наручи, громадный ботинок на левой ноге, правая босая. Урод волочил по полу кнут и что-то неразборчиво бормотал.
Она взвизгнула так, что у самой уши заложило. Крик обжог холодом, пронесся сквозь пространство и сбил с ног тюремщика. Он грохнулся на одну из решеток, выронил кнут и связку ключей. Сполз на пол, жалобно воя и держась за голову.
Бежать назад было нельзя, и Соня со всех ног понеслась вперед. Тюремщик неуклюже попытался схватить ее, но промазал и снова упал.
– Тюфяк! – огрызнулась она, не сбавляя ходу.
Так бы и бежала до очередной лестницы, не попадись ей на глаза распахнутая дверь камеры. Внутри на крюке висело тело, едва тронутое тленом. Мужчина был могучим, даже смерть не смогла стереть ощущение силы, исходившей от него. Размах плеч впору молотобойцу, руки толстые, ладони – как лопаты. Грязные светлые волосы свисали колтунами, закрыв лицо. На теле хранились следы когтей, руки были сломаны, левая стопа отсутствовала. Ни капли крови вокруг.
Труп явно приволокли недавно, и, кажется, было ясно, кто этот несчастный. Могучее сложение, куча шрамов… Воин? Выходит, он.
Соня знала, как выглядит глиф, и на всякий случай бегло осмотрела камеру. А ну как твари не посмели снять его с мертвеца? Увы, вокруг лежали только кости и цепи. Тогда девушка поспешила к лестнице. Страх вернулся, сжав сердце когтистой лапой, но вместе с ним пришла и странная радость. Она справилась со стражем казематов! Это что ж получается? Тот случай в деревне ночью не случайность?! И у нее на самом деле есть дар?
– Да я крута, мать твою! – завопила она в темноту.
– Оно и заметно, – ответил из темноты злой голос.