Глава 15
Рассвет лишь занимался на востоке, размазывая по небу пурпур, когда Ахель скомандовал выход. Дозорные, остаток ночи жегшие пни и лешаков, расходуя последнее масло и смолу, дружно застонали. Воины выдохлись, но каждый понимал, насколько опасно оставаться здесь даже пару лишних мгновений. Что, впрочем, не мешало им втихую ругать командиров.
Соня тоже не сомкнула глаз. Раньше ей мнилось, что после выхода на поверхность ее поглотит всеобъемлющее счастье: еда, огонь, кровать, почет и уважение; затем все эти мимолетные прелести сменятся чем-то более глобальным – возвращением домой, например. Но получается, что проклятый лес лишь одна из сонма проблем, с которыми придется столкнуться на пути к дому. Про церковников она слышала всякое, и лояльность к «проклятым» среди их достоинств ни разу не упоминалась, а если взять в расчет методы инквизиторов с Земли… картина получалась не самая радужная. Не хотелось бы угодить в лапы местному Томасу Торквемаде. Поэтому даже носителям глифов доверять нельзя! Ее приняли радушно, но всякое радушие имеет границы.
Мрачные мысли не давали покоя, зудели в голове, вызывая то страх, то слабость. И без того неудобная одежка заскорузла от пота, крови и пыли, это раздражало и гнало сон. В общем, хоть и не выспавшаяся, девушка радовалась утру и возможности убраться подальше от подземного города. Тем более день обещал быть дивно погожим – разбавленное рассветной розовинкой небо почти очистилось от туч.
На завтрак она получила жесткий от соли комок сала. Ни хлеба, ни сухарей.
– Носом не крути, – напутствовала Такки. – На вкус – редкая гадость, зато жевать будешь до самой деревни. Вот там уж от пуза поедим!
Носительница глифа хромала, но бодрости духа не теряла. В ожесточенный спор с Ахелем вступила с обычной пылкостью и злостью. Тот предлагал провести ритуал прямо в башне, в то время как Такки настаивала на деревне.
– Мы не станет здесь задерживаться, – капитан Фарс решил их ссору. Немолодой воин, несмотря на усталость, держался достойно. – Парни на пределе, если не выберемся отсюда дотемна – сгинем к сучьей матери. Я и так потерял кучу народу, и не собираюсь расходовать бойцов понапрасну! В деревне есть люди, которые, в случае чего, помогут оборонить частокол, а тут мы не опаснее крысы, зажатой в углу. Будем пищать и кидаться до последнего, но нас все равно размажут по земле.
Ахель имел с десяток доводов, главным среди которых было опасение, что вот-вот появится демон, но все же уступил. Не иначе, усталость и его сделала менее упрямым.
Вонь от гниющего озера выворачивала желудок наизнанку, и многие не удержали в себе остатки скудного завтрака. Вдобавок ко всему, мелкое чудовище, вытащенное из подземного города, ни в какую не хотело выходить на свет. Верещало, отмахивалось, рвалось в тень. Но ему наподдали, еще сильнее скрутили веревками руки и погнали копьями вперед. Удивительно, но на свету он больше стал похож на человека, разве что голого, бледного, и совсем без волос. Щурился, вжимал голову в плечи и жалобно скулил.
– Есть ненужный мешок у кого-нибудь? – спросила Соня.
– Лишних мешков не бывает, – недовольно ответил один из бойцов, баюкающий перемотанную окровавленными тряпицами руку.
– Держи, – отозвался Ахель, – только крошки вытряхни – я там сухари носил.
Позаимствовав нож у Такки, она сделала два разреза для глаз и одно для носа. Довольно легко нахлобучила мальцу на голову. Тот примолк, покорно пошел за воинами, как на поводке.
Дорогу нельзя было назвать свободной, и напряжение продолжало выматывать людей.
У корявых деревьев покачивались лешаки – высокие, обомшелые, покрытые чагой и склизкими грибами. Упыри прятались в тухлой воде, зарывались в ямы. Эти бугры влажной земли следовало обходить по широкой дуге – твари, как пояснили Ахель и Такки, страшно тупые и жадные до крови, и, учуяв человечину, вполне способны вырваться из ямы и покусать, а то и вовсе убить. Их не заботит, что солнечный свет тут же сожжет плоть…
– В этом суть нечеловеческого зла, – философски заметил Ахель, – оно безжалостное, но глупое. Поэтому с ним можно и нужно бороться.
– Люди страшнее чудовищ, – не преминула заметить Такки. Будто опровергая собственные слова, она вновь шла рядом с носилками, и время от времени вытирала лицо раненого Торада влажной тряпицей. – По-настоящему злой человек стократно хуже упыря или лешего.
– Ты про молодых ведьм? – переспросил монах.