Глава 17
Пасмурное утро, предвещавшее очередной затяжной дождь, довольно неожиданно сменилось солнечным полуднем. Солнце разогнало курчавые тучи, быстро раскалилось и засияло ярко-ярко, будто нынче середина лета, а не поздняя осень. Влажность на улице стояла такая, что хоть ведром воздух зачерпывай. Над кострищем до сих пор вились султанчики дыма, а трое охотников, только что закончили подрумянивать на углях хлеб и яблоки.
Одно из них, ароматное, с морщинистой, лопнувшей корочкой досталось Соне. Охотники относились к ней с благоговением и всячески старались угодить, не подхалимажа ради, а от чистого сердца. То дичи принесут, то ягодного чаю, то хлеба свежего. Считали, гостья из другого мира, решившая разделить тяготы жителей Айервея, заслуживает едва ли не прижизненной канонизации. Но была одна проблемка – Соня не собиралась ничего разделять!
Смахнув предательскую слезинку, она впилась зубами в яблоко, наслаждаясь пропахшей дымком мякотью.
Все, что стряслось после появления Рода в деревне, не укладывалось в голове. Девушке потребовалась бессонная ночь, чтобы разобраться в произошедшем. Получалось, ее подставили совершенно паскудным образом. Воспользовались незнанием местных обычаев! Сволочи! Предатели! То, что она на словах пожалела Ногрима и дотронулась до него, пока тот держал глиф, значило, что отныне Соня повязана с монахом. То есть, когда тот рехнется или погибнет на большаке, ей придется взять глиф. Перенять вместе с сонмом чудовищ, которые будут постоянно топтаться за спиной…
Тьфу!
Соню радовало лишь одно: после ее гневной тирады, направленной на Такки и Ахеля, оба носителя глифов оказались на лавке у травника. Плевать, что это видели все, кто стоял вокруг костра. Какое это имеет значение? Ведь ее впутали в прескверное дело против воли!
– Да пошли вы, выродки, – она пустила огрызок за частокол. – В гробу вас всех видала.
Идти в избу не хотелось, разговаривать с Ахелем и Такки – подавно. Вот и приходилось нарезать круги вдоль кострища и выплескивать злость, сотрясая воздух руганью. Конечно, она никому не обязана; конечно, можно прямо сейчас убраться из деревни… и… А вот что делать дальше – совершенно неясно. Уходить в неизвестность недальновидно. Держаться монаха? Это лучший выбор. Но кто поручится, что он не тронется умом в пути? С другой стороны, она выиграет немного времени и разузнает что-нибудь о том, как воротиться домой. В любом случае ее ожидали не самые лучшие дни. От этих мыслей хотелось плакать и яриться одновременно.
– О, вот ты где!
Стоит, как ни в чем не бывало, улыбается. Бледный, сонный и нелепый. Видимо, ее взгляд был красноречивее любых слов.
– Надеюсь, меня ты не станешь проклинать? – Род примирительно выставил перед собой ладони.
– Стоило бы, но я не насылаю проклятий, – буркнула Соня. – Чего надо?
– Ты действительно Esys’abeld?
– Все вокруг так говорят, не вижу смысла спорить. Что это меняет?
– Многое. Ты пришла из другого мира, чтобы помочь…
Она пощелкала пальцами, привлекая его внимание.
– Ты что, глупый? Не понимаешь, как все получилось?
– Не совсем.
– Меня обманули. Все, чего хочу, это домой вернуться, а никак не бегать по лесам да полям от ведьм, упырей и прочих страшил. Как сказал монах – это ваш мир, не мой. И беды ваши.
– Ну… – Род почесал нос, – раз ты здесь, то эти беды твои тоже. Пока, во всяком случае. Если на улице буря, а ты вышел из дома, от ветра и дождя никуда не денешься.
– Гениально! Вот поэтому я предпочту бурю дома пересидеть. К слову, насчет неразделенных нош – участь ходить рука об руку с монахом тебе предназначалась?
– Вроде того, – парень вмиг посмурнел. – Но я не хотел, чтобы это легло на твои плечи, Esys’abeld. На мои тоже не хотелось бы… Тогда просто момент был такой, что я принял бы любую кару, лишь бы спастись.
– Но теперь ты в безопасности? И готовишься сбежать? Сейчас можно, глиф ведь не тебе таскать.
– Увы, – он покачал головой, – не все так сладко.