События после ритуала разворачивались стремительно. Такки налетела на него, наградила затрещиной и едва не всадила нож в брюхо.
– Сиська поросячья! – прорычала она. – Ты хоть понимаешь, что произошло?!
– Не так чтобы очень… – просипел он.
Девушка ослабила хватку, обессилено откатилась в сторону. Ничего не говоря, встала и пошла к Соне. Приобняла за плечи, куда-то повела. Воротился Ахель, он явно сгорал от желания наброситься на Рода и собственными руками придушить, но сдержался. А потом началось самое странное.
Esys’abeld остолбенела. Некоторое время стояла, слушала, а затем начала вопить. И с каждым словом Род ощущал, как тяжело становится дышать, как болят мышцы, трещит голова, крутит желудок. Дурно стало всем, но хуже всех пришлось Такки и Ахелю, они вповалку лежали на земле и не могли пошевелиться, покуда Соня не убежала в темноту ночной деревни.
Много потом было сказано, предположено и соврано, но по всему выходило, что Esys’abeld могла насылать чары. Это перепугало многих гвардейцев, но не охотников. Те радовались, что гостья из другого мира решала помочь носителям глифов… и плевать, колдовка она или проклятая. Раз появилась в их деревне, значит, смело можно записать в землячки и похваляться потом на ярмарках или перед странниками, мол, а Esys’abeld из наших краев-то!
Шатаясь от усталости, Род отправился прямехонько в амбар, подальше от ритуального костра и пересудов. Но и тут ему не повезло – на двери висел замок, не иначе, гвардейцы вновь согнали туда жуликов и взяли под стражу. Оставалось лишь порадоваться, что Хорг приютил у себя музыканта и Генка. Ловкач хотел побыть один, чтобы привести мысли и эмоции в порядок, но в итоге остался даже без угла на ночь.
Тогда он направился к дому старосты и, пользуясь отточенными за годы неправедной жизни навыками, по-тихому пробрался в комнату, в которой отлеживался после укуса – ставни поддались без особого труда, а народу на страже почти не было. Напился из первого попавшегося кувшина, завернулся в одеяло и завалился на кровать. Конечно, его могли бы найти и надавать затрещин, могли упрятать в амбар или еще чего похуже удумать, но сейчас его ничего не волновало, кроме сна. Хорошего, крепкого сна, свободного от малефиков.
В итоге он получил целую цепочку леденящих душу видений, закончившихся туманной пеной, которая накрыла необъятное поле. Злаки сгнили, из-под лежащего под ногами желто-серого ковра брызгало пахнущей солодом жижей. Неподалеку застыла сгоревшая мельница, на уцелевшей лопасти которой сидели вороны.
Род долго бродил по полям, разыскивая дорогу, но всякий раз натыкался на остовы ферм, гнилые ульи, амбары без крыш и прочие следы жуткого запустения. Что за край, что за места – было совершенно непонятно.
Проснулся он уставшим, в дурном расположении духа. Но самое страшное – ноги были грязными, в комнате висел запах перекисшего пива, а одежда промокла от тумана.